концов. Ты не дома.

************************************

****************************3

Однажды, еще в школе, он привел Алину к себе домой, затащил в свою комнату и

выложил перед ней свои сокровища: камни с Ингерды, осколки, обломки... короче, остатки

образцов, которые не понадобились комиссии. Алина, этот белый одуванчик, его первая и

– 5 -

хроническая любовь, посмеялась над ним и спросила, зачем ему этот хлам. Им было лет по

десять. Ольгерд просто не знал, что ответить. Потом вошел отец.

– Па! Она спрашивает, зачем мне этот хлам!

– Чего ты хочешь от женщины, - усмехнулся отец.

С отцом они всегда друг друга понимали. Только редко виделись, предательски редко

виделись.

– Алина, а ты кем хочешь быть?
– спросил отец, выбирая себе журнал из стопки.

Он разговаривал с ней, как со взрослой, и ей это льстило.

– Конечно, актрисой, - заявила она.

– Не актрисой, а кривлякой, - поправил оскорбленный в лучших чувствах Ольгерд и

получил книжкой по голове.

Отец этого словно бы и не заметил.

Матери Алина никогда не нравилась, она считала ее слишком дерзкой и слишком

похожей на мальчишку. Так они и не любили друг друга до самого конца...

Но что она могла предотвратить, пребывая в космосе? В двенадцать лет они целовались,

в пятнадцать они... да что об этом вспоминать, если Алина никогда его не любила, ей просто

хотелось поскорее стать взрослой, а мечтала она только об одном: стать актрисой и доказать

всему миру, что она гениальна. Она писала стихи, рассказы и пьесы, сама их декламировала,

обожала наряжаться и устраивать представления. Тихоня-Ольгерд был ей скучен.

Он тоже писал потихоньку, но не рассказы, а просто дневник. И прятал его ото всех.

Потом взял и сунул его в утилизатор. Это когда она сказала, что с нее хватит.

Отец тогда был дома. Ольгерд тоже был дома, только что вернулся из стажерского

полета, гордый собой и ужасно счастливый. Алина даже не удосужилась с ним встретиться,

заявила с экрана. Ольгерд приплелся в гостиную и тупо уставился в пол.

– Моя актриса меня бросила.

Отец посмотрел на него с сочувствием.

– Чего ты хочешь от женщины...

«Я хотел напиться», - вспомнил Ольгерд и потянулся к сейфу. Потом подумал, что в

одиночку – противно, и позвонил Челмеру. Второй пилот явился через тридцать секунд

вместе с бутербродами из столовой.

– Я думал, спирт на борту только у доктора, - усмехнулся он, вынимая из оттопыренного

кармана пакет.

– И еще у капитана.

– Тогда какого черта я к нему подлизывался? Этот мрачный тип скорее просканирует с

головы до ног, чем даст человеку просто расслабиться... слушай, я думал, он тебя сегодня на

атомы распылит!

– Я тоже.

– Ладно, не обращай внимания на эту шушеру. У тебя отец в начальстве, ничего тебе не

будет.

– Не в этом дело.

– А в чем?

Поморщившись от запаха, Ольгерд выпил полстакана и заел сыром. Челмер болтал что-

то о вылазке на Гондвану, где у него отказал кислородный клапан. Он всегда выходил героем

из всех своих историй и поэтому обожал в них влипать.

«За дверью стоит доктор Ясон», - вдруг с неприятным холодком понял Ольгерд, - «сейчас

он постучит и войдет». Ему совершенно не хотелось представать перед строгим доктором в

таком виде, но проглоченный спирт подсказал ему, разливаясь теплом в желудке, что на это

надо наплевать. Доктор постучал минут через десять, когда капитан уже начал сомневаться в

своем ясновидении и даже обрадовался этому.

– Открыть?
– спросил Челмер с сомнением.

– Куда ты денешься?
– усмехнулся Ольгерд.

Доктор Ясон выглядел солидно, как старший инспектор: подтянутый, одетый строго по

форме, с аккуратной черной бородкой и сединой в висках. Когда он появлялся, хотелось

встать и снять шляпу.

– 6 -

– Я помешал?
– спросил он со сдержанным неодобрением, и это, похоже, было только

началом грозы.

– Присаживайтесь, - холодно ответил Ольгерд.

– Нет уж, спасибо.

– В таком случае, что угодно?

Ясон на секунду задумался.

– Пилот Челмер, можно попросить вас выйти ненадолго?