Он бродил долго, несмотря на то, что модуль за ним уже прибыл, бродил, вспоминая

почему-то детство, школу, мать и даже пирожки, которые она так не любила печь. «Робот-

хобот съел мой чебот... Но в детство дороги нет, на какую планету ни лети, это Дейс

правильно сказала. Я могу метаться по космосу сколько угодно, это не поможет. Я болен, я

хронический ребенок, я - верзила тридцати двух лет, никак не стану взрослым. И не хочу им

быть».

«Сын, сын, сын...» Ему вдруг показалось, что кто-то называет его сыном. Ольгерд резко

обернулся, но глаза его встретили все те же развалины завода, поросшие березняком и

осинами. «Дети, дети, дети...»

– Мама?!

Сначала даже волосы встали дыбом. Никто не ответил. Он понял, что глуп. И направился

к модулю. Было тихо, но потом он четко понял, что кто-то пробивается в его мозг, кто-то

– 10 -

лезет в его душу, кто-то сжимает его сердце. И это были даже не слова, это было просто

понятие. Дети. Дети и тоска по ним.

Чьи это были дети, и кто тосковал, он так и не смог понять.

– Мама, это ты?
– произнес он осторожным шепотом.

Вопрос остался без ответа, но Ольгерд почувствовал вдруг такой поток любви и тепла,

что захотелось упасть на колени и расплакаться.

– Мама, это ты, я знаю...

Здравый смысл отказывал. Колыхались метелки тростника, чавкало под ногами болотце.

Она погибла совсем на другой планете, здесь не могло быть даже ее тени. Просто хотелось

верить в чудо. Губы сами упрямо повторяли самое сладкое из слов: «Мама, мама, мама...»

Потом, ужаснувшись, как быстро превратила его эта планета в слезливого мальчишку,

Ольгерд запрыгнул в модуль, задраил люк и дал команду быстрого старта.

*************************************

***************************5

Женщина сидела на кушетке, забившись в самый угол. Она подтягивала острые колени к

подбородку и втягивала голову в плечи, словно стремилась, как жидкость, занять

наименьший объем. Глаза у нее были дикие, проваленные вглубь лица и полные тихого

ужаса.

– Мы ее подкормили под капельницей, - сказал Ясон усталым голосом, - сама она не ест,

да и рановато ей еще. Голодала не меньше месяца.

– Как она?

– Всего боится. Пребывает в полном шоке. Вероятнее всего, понятия не имеет, где

находится. Сомневаюсь, что мы получим от нее какую-то информацию.

Жалкое перепуганное существо смотрело на Ольгерда провалами темных глаз и дрожало.

– Она не бредила? Удалось записать ее речь?

– Нет. Нема как рыба.

Ольгерд покачал головой и отправился в лабораторию к Виктору.

– Полюбуйся, капитан.

Виктор протянул ему кусок ярко-красной ткани и положил его на запястье. Ткань сама

обвилась вокруг запястья и полностью приняла форму руки.

– Что это?

– Это, так сказать... ее белье. Мы до такого еще не додумались, правда? А хочешь,

перчатку сделаю?

– Отстань.

– Они нам не по зубам, капитан. Помяни мое слово.

– Что ты предлагаешь?

– Лететь домой. И высылать специальную экспедицию. А женщину эту передать в

Институт по Контактам. У них там тесты, методики... они знают, как с инопланетянами

разговаривать.

– Я бы вам посоветовал, - сказал заглянувший Челмер, - гражданочку снабдить сухарями

и высадить с корабля.

– Ты что, с ума сошел?
– обернулся к нему Ольгерд.

– Это вы с ума сошли. Неужели не понятно, что нам ее подсунули?

– А случайность ты не допускаешь?

– Ни в коем случае. Я еще могу поверить, что тебе просто захотелось полазить по

папочкиной планетке, но чтобы тут же наткнуться на вышеупомянутую дамочку?

– Для шпионки она слишком запугана.

– Или слишком хорошо притворяется.

Они еще какое-то время поспорили.

– 11 -

– Довольно!
– не выдержал Ольгерд, - мы говорим о пустом! Я не оставлю человека на

заброшенной планете.

Через три дня зонды прочесали всю поверхность Ингерды вдоль и поперек. Просветили

ее и вглубь. Никаких следов высокоразвитой цивилизации не было. Мало того, не было даже

никакого зверья, одни растения!

Женщина немножко порозовела, но по-прежнему сидела как дикий зверек в углу