Теперь он пережил такое падение еще раз. Он долго падал, падал, падал... Женщина

принимала его за хозяина и угождала ему, как считала нужным, как это делала всю жизнь.

Это было какое-то чудовищное, космическое недоразумение. Но виновата была, конечно, не

она, она ничего другого и не знала и, действительно, никак иначе расплатиться с ним не

могла. Но о чем думал он? Самоуверенный болван, не сумевший ей вовремя объяснить, что

ничего такого от нее не требуется.

– 110 -

Ее притворство было гениальным. Но стоило ли этому удивляться? Дружище Конс

именно об этом и предупреждал. Да и сам он допускал такую возможность. Допускал. И все

равно удар пришелся ниже пояса. Ричард чувствовал, как каменеет лицо, как наливается

свинцом все его тело, как стынет возмущенное, споткнувшееся сердце. Впрочем, сейчас ему

было не до оскорбленного мужского самолюбия, надо было срочно исправлять положение,

чтобы не испортить его окончательно.

– Успокойся, - сказал он ровным голосом, слыша себя как будто со стороны, - ничего

страшного не происходит. Мне и самому это уже надоело...

Зела застыла на полувсхлипе, глядя на него совершенно несчастными глазами.

– Все, детка. Все, - он старался ее быстрее успокоить, - все исправимо. Никто тебя

больше не тронет. Считай, что тебе это приснилось. Мало ли дурных снов в жизни...

Она закрыла глаза, из-под ресниц выкатились слезинки и побежали по бледным щекам.

От мысли, что именно он, хоть и невольно, стал причиной этих горьких слез, становилось

тошно.

– Надеюсь, теперь все плохое для тебя кончилось?
– спросил он, скрипя зубами.

Зела беспомощно кивнула, но слезы продолжали ее душить, накопившись, видимо, за

много дней. Ричард хотел остаться до конца великодушным, но оскорбленный самец внутри

все-таки прорвался.

– Ради бога, успокойся, - сказал он, - в конце концов, не такое уж я чудовище... Считай,

что я оценил твои усилия. И на этом остановимся. Все у тебя будет нормально, не плачь. Тебе

остается только понять, что твое притворство здесь никому не нужно. Ни мне, ни кому-то

другому, кого ты примешь за хозяина.

Последние слова он произнес довольно жестко. Видимо, такой тон ей был привычнее.

Зела перестала всхлипывать и подняла на него напряженные заплаканные глаза, в которых

появилось какое-то понимание. Кажется, до нее дошло, что ему не слишком приятно все это

выслушивать, да еще и успокаивать ее.

– Я такая, какая есть, Ричард. Ты же знаешь, кто я. И всегда знал.

– Не могу отрицать, - усмехнулся он.

В распахнутые окна по-прежнему доносился запах морского прибоя, который вдруг стал

раздражать. Почему он раньше не замечал, как отвратительно пахнет море? Медленно

двигались в аквариуме бестолковые рыбы, луна заглядывала сквозь раздвинутые шторы

своим ущербным боком.

– Ложись спать, - посоветовал Ричард, - утром полетим в мой замок, как договорились.

Он забрал свою подушку и бросил ее на диване в маленькой комнате, в которой и

собирался жить с самого начала. Достал с полки новое одеяло и лег не раздеваясь. Он был

спокоен, только почему-то в груди все время что-то ныло. Ричард абстрагировался от этой

боли, понимая, что это просто воет оскорбленный самец, которому на самом деле давно пора

было получить по ушам хоть от одной женщины.

У него была сейчас трудная задача: быстро перестроить свое сознание на другую

реальность, где он вовсе не роковой мужчина и потрясающий любовник, не счастливый

избранник самой прекрасной женщины во вселенной, а обычный самоуверенный болван, к

тому же профнепригодный.

Ничто не происходит мгновенно. Он не мог уснуть, он курил, сидя на подоконнике,

смотрел на лунную дорожку, собирая разбегающиеся мысли и с отвращением замечая, как

дрожат руки. Он слышал ее шаги. Зела ходила по гостиной и в спальне. И ей не спалось. У

нее тоже была трудная задача: кое-что поменять в своем мировоззрении, и понять, в конце