– Здесь ты можешь все, - снисходительно ответил Карисонгр, - вот физическое тело

перебросить туда невозможно. Это могут только аппирские Прыгуны.

– Ясно, - вздохнул Ольгерд, астральная Наола его не очень интересовала.

Прекрасная тигрица Коризанда подлетела к нему, медленно опускаясь возле его ложа,

увиденное по-прежнему казалось ему сном.

– Почему ты грустишь?
– спросила она мягко.

– Скажи мне, к чему это все? Зачем вы живете?

– Ты рассуждаешь слишком по-человечески, - усмехнулась она, - разве этот мир не

прекрасен? Разве ты не един со вселенной? Чего же еще?

– Должна быть какая-то цель, - сказал Ольгерд, - нельзя же вечно наслаждаться?

– Это страдать нельзя вечно. А наслаждаться можно. Скажи, тебе плохо?

– 104 -

– Нет.

– Может быть, тебе скучно?

– Нет, Коризанда.

– Может, ты чего-то хочешь?

– Самое противное, что я ничего не хочу.

– Но это же прекрасно!

– Это ужасно.

Ольгерд вылетел из дворца и помчался куда-то, не глядя, вниз спиной, хотя тут весьма

относительным было понятие о верхе и низе. Над ним проплывали облака, закрученные, как

морские раковины синих и малиновых цветов. Ему казалось, что он качается на волнах

морского прибоя перед грозой. Коризанда увязалась следом. Ее хвост торчал трубой, как у

кошки, пикирующей с крыши.

– Ты все время возвращаешься в свой плотный мир, - сказала она, - почему?

– Я там живу, - ответил Ольгерд.

– Там лучше, чем здесь?

– Пойдем со мной, узнаешь.

– О, нет!
– воскликнула Коризанда, - там сила тяжести!

– А вообще? Такое возможно?

– Одному – нет. Для погружения в плотные миры нужны сложные мыслеформы, которые

создаются коллективным разумом и энергией. Эрхи этим занимаются, а мы не видим в этом

смысла.

– А эрхи, стало быть, погружаются?

– Редко. Это работа. Причем, очень тяжелая.

Они опустились на желто-оранжевую поляну с прозрачным ручьем. Вокруг стояли

раскидистые деревья с огромными плодами, не оттягивающими гибких веток. Коризанда

быстро приняла облик прекрасной девушки с темными мелкими кудрями вокруг широкого

большеглазого лица и сорвала плод точеной белой ручкой. Она была похожа на купеческую

дочку, холеную, цветущую, спокойную, как вода в стоячем пруду с лилиями. Зела тоже

казалась холеной и цветущей, но в ней не было этой умиротворенной успокоенности,

вседовольства, неприкрытого блаженства.

«Наверно, это от нашего несовершенства и убожества», - подумал Ольгерд, - «не можем

мы оценить полную гармонию, подавай нам ущербность». Зелу он полюбил не за красоту, а,

прежде всего за то, что она была несчастна. Его жалость переродилась в любовь. А

прекрасная счастливая Коризанда была ему безразлична.

– Я не нравлюсь тебе, - сказала она, читая его мысли и, кажется, ничуть не обижаясь, - ты

странный, Ольгерд. Наверно, потому, что последний белый тигр на Земле. Это пройдет.

Пойми, в счастье нет ничего постыдного. Неужели ты считаешь, что мы рождены для того,

чтобы страдать?

– Я слишком груб для вас, - сказал Ольгерд.

– Ты привыкнешь.

– А аппиры вымирают, - почему-то заметил Ольгерд.

– И не только аппиры, - спокойно ответила уму Коризанда, - ты еще многого не знаешь...

Но раз мы ничем не можем им помочь, почему мы должны от этого мучиться?

– Ты можешь отвести меня к эрхам?

Коризанда задумалась, кусая сочное яблоко.

– Эрхи не любят белых тигров. Встречи с ними всегда неприятны. Мне бы не хотелось к

ним лететь.

– За что они вас не любят?

Девушка посмотрела насмешливо.

– За то же, за что и ты. Но ты не переживай, если ты им понадобишься, они найдут тебя

сами.

Ольгерд от волнения тоже превратился в человека. Тело его было невесомым и почти

прозрачным, одежда просвечивала насквозь и легко меняла цвет. Он сорвал яблоко и сел на

оранжевую траву у ручья.

– 105 -

– Как ты прекрасен, - с ясной улыбкой заметила Коризанда, опускаясь рядом, - твои глаза

черны как бездна, твои волосы белые, как пески Аллурианы, твое тело гибкое, твои губы