– Знаю, - кивнул Кристиан, - в свое время я сам был возмущен безразличием эрхов к

людям. Но поверь: жалость - не лучший советчик. Мир не может быть построен на жалости.

– А на любви?
– с вызовом взглянула на него Синтия, - я люблю Лафреда.

Ей самой было странно, как это она так быстро от своей возвышенной и радостной любви

к Кристиану перешла к этому мучительному, всепоглощающему, почти животному чувству

совсем к другому мужчине.

– Твоя любовь родилась из жалости, - вздохнул Кристиан.

– Из чего эта любовь только не рождается, - усмехнулась она, - из жалости, из зависти, из

обиды, из злости... из любой грязи!

– Да, - покачал он головой, - ты очень изменилась, Синти. Эти погружения даром не

проходят. Мне кажется, тебе пора возвращаться.

Она и сама так думала, но всё в ней возмутилось против этого. Лафред ведь был еще жив.

– Мой матрикат рассчитан еще на месяц.

– Тебе не нужен этот месяц. Ты уже ничего не изучаешь и не в состоянии изучать. Ты

просто живешь и страдаешь в этом чудовищном мире.

– Крис!

– Всё. Хватит, девочка. Я запрещаю тебе дальнейшее пребывание здесь.

– Ты просто боишься, что я брошусь спасать Лафреда, - усмехнулась Синтия, - не бойся. Я

не девочка. И я понимаю, что никто мне этого не позволит.

– Вот именно.

– Крис, - она сжала его руку, - скажи, что с ним будет после смерти?

– Не знаю, - сказал он, - у них свои миры Восхождения. И нам туда путь пока закрыт. Могу

только предположить, что и там у них ничего хорошего нет. Свой Рай они еще не наработали.

– У них это называется Долиной Теней, - вздохнула Синтия.

– Значит, твой Лафред отправится в Долину Теней. А ты, моя дорогая, отправишься домой.

– Как? Каким образом? Я никогда этого не делала, если ты помнишь.

– Когда матрикат распадается, это происходит автоматически. А тебе придется от него

освободиться самой. Самое безболезненное - принять таблетки. Я тебе принес.

– Так ты пришел меня убить?
– усмехнулась Синтия.

– Прошу тебя, - поморщился он, - не говори на языке этих дикарей. Это просто одна из

техник возвращения. И, между прочим, тебя предупреждали, что погружение - это не шутки.

Придется пройти и через это.

– Что ж, спасибо.

Она сунула протянутые таблетки в карман платья.

– Я хочу, чтобы ты приняла их прямо сейчас, - сказал Кристиан, - при мне.

– У меня еще есть дела на Шеоре, - покачала она головой.

– Какие?

– Не волнуйся. Я не собираюсь вмешиваться в ход истории... Но хотя бы от мук я могу его

избавить!

– Синти, - хмуро посмотрел ей в глаза Кристиан, - здесь только одна доза.

– Я поняла.

– Я тоже понял. Не сходи с ума, Синтия.

– Поздно, - вздохнула она.

Снежный ветер бился в окно. Билось пламя за распахнутой заслонкой. Билось в груди

тяжелое, плотноматериальное сердце, ставшее как будто свинцовым. Кристиан встал. Шаги его

тоже были тяжелы, широкие плечи ссутулились.

– Знаешь, я никому этого не рассказывал, - сказал он медленно, - и никого не пускал эти

воспоминания... мне и сейчас нелегко об этом говорить... Мне всё это знакомо, Синти. Это всё

как будто про меня. Прошу тебя, не повторяй моих ошибок...

– Каких, Крис, - замерла она от волнения.

– Я тоже любил женщину из другого мира. Я тоже однажды воскресил ее. Тогда она еще не

успела далеко уйти... Но потом пришел ее срок, она постарела и поняла, что скоро умрет.

Тогда...

– Что тогда, Крис?

– 234 -

– Тогда мы решили, что уйдем вместе. Я возомнил, что моих сил хватит, чтобы забрать ее с

собой, в мир эрхов. Мы выпили яд из одной чаши. Я растворился в Астафее, каждый мой атом

сцепился с ее атомом, каждый мой вихрь слился с ее вихрем. Это мне удалось, я и не такое

могу проделывать... Но сил мне не хватило, Синти. И не говори, что я не любил ее! Ты не

представляешь, какой мощности поток уносит каждого к своему миру! Это незыблемый закон