Шрифт:
* * *
Обожжены, обнажены, обиженыКрая души — и вот, о смысле жизни,О том, что мы искажены, обезображены,Что жизнь порою хуже казни, —И черт хихикнул: «Это наши козни,Мон шер, о богословской сей материиС вопросами соваться к НебуСмешно: шарады, фокусы и ребусы.К ним комментарий — крематорий.Все просто потому, что потомуОканчивается, окунчивается на у». * * *
Там поют гиены и павлиныХодят по долинам золотым,И слетает к лилиям долиныБывший демон – серафим.Нежатся с акулами святые,Грешники сыграли с Богом в мяч.Примеряет нимбы золотыеВ ризе розовой палач.Ангел ведьме наливает: пейте!Светится добром бокал вина.И осанну засвистел на флейтеБелоснежный Сатана.Радуются ангельские рати:Тишь да гладь, да Божья благодать.Мы туда, любезнейший читатель,Киселя пойдем хлебать. * * *
Питекантропы в Пинакотеке,Орангутаны в Оранжери.Дух птеродактиля в человеке:Гиббон в геликоптере, смотри.А там, в реакторах, изотопУрана, гелия. Снова — опыт.Смотри: Акрополь, питекантроп,Летающий ящер, темный робот.Реакторы, роботы. Не дразниГорилл, мандрилов, крокодилов.Плутон, Урания. Мы в тениИх страшных царств, их царств немилых.И скоро в ракете астронавтаУже троглодит взлетит несытый.И скоро увидят следопытыПлезиозавра, бронтозавра.Уран, плутоний. И троглодиты.И термоящерное завтра. * * *
Таракан Тараканий Великий, властелин пауков илемуровШел войной на лангуста Лангуста, властелинамокриц и мандрилов.Над рядами кротов или крабов сто вампировтопорщились хмуроРассветало. Был снег на равнинах. И сердце томи лось.Тараканий, шевеля усами, осуждал теорию квантов.Лангуст, шевеля усами, поучал, что важней –квакванты.О, как трудно дышать! Сколопендры в темнеющем небе.Густо падает снег. Чье-то сердце лежит на сугробе.Уже уносило в жерло расширяющейся вселенной,В черной пустоте кружило Таракана, Тамерлана,Лангуста, Ксеркса.В конусе небытия Тарантул вращался, пленный.Два огненных дикобраза вертелись, грызясь из-засердца.Только мы отдыхали одни в отвратительном царствеЭринний.И на сомкнутых веках твоих были пепел, и слезы,и – иней. * * *
Ну и ну, ну и дела, как сажа бела, трала-лала.А ночь светла, а коза ушла, эх, бутылочка пожилочкам по-те-кла.Ушла коза от козла. Ушла. Куда? В Усть-сы-сольск.Не в Усть-сы-сольск, так в Соль-выче-годск.Ау, моя коза. Чепуха хандра. Ха-ха, ха-ха.Эх, гали-мать-я.А ну и луна же. Во всю луна. Хандрит она, чтоона одна?Сто грамм забытья. Двести грамм забытья.Хотите вина, мадам Луна?Там Близнецы. Там Козерог. С козой, без козы?Там Водолей.Налей, налей, бокалы полней, козу вините всмерти моей.Ну и тишина. Нальем Близнецам.Нынче здесь, а завтра — тамтам. * * *
Мертвый вялый туман,кокон печали и скуки,серый огромный кокон,где стынет личинка рассвета,куколка полдня.Что делать, если душамолчала так долго,что на губах ее сплелпаук паутину?Что делать, если сердце молчитмертвой трихиной?* * *
На остров Цитеру. Выпьем в пути.Ну что? Цикута в бокале?И горький миндаль. Миндаль? ПочтиЦианистый калий.Да нет уж, — хватит яда в крови:Ее не раз отравлялиОстатки надежд, крупицы любви,Сухие кристаллы печали.А в печени камень. Осадки душиВ таком, ха-ха, минерале.А где самородок счастья? Ши-ши.В Австралии. На Урале.«Житейское море» катит куски —Янтарь? Едва ли, едва ли.Обломки желаний, сгустки тоски.Мелочь. Детали. * * *
Дни мои, бедная горсточка риса…Быстро клюет их серая птица.Мелкий стеклярус кустов барбарисаК позднему утру весь испарится.Осень. Валяется блеклая сливаВ грязных остатках бывшего ливня.Как ей в грязи тускловатой тоскливо!Если б могла — она бы завыла.Ну а солдатом (а пули-то низко)В луже валяться? Страшно и слизко.В черном болоте, как черная крыса…Дни мои, бедная горсточка риса. * * *
А ты размениваешься на мелочь,На пустяки, по пустякам,И головней дымится тусклый светоч,Который мог светить векам.Ну что же: невезенье, омерзенье,И муха бьется об окно,Опять попытка самосохраненья,Хотя, казалось бы, — смешно.О, позабудь житейский хамский хайИ стань сама свободой и покоем.Ты мелкая? Не льешься через край?Но — расцвети, белей, благоухай,Душа, не будь лакеем, будь левкоем.