– Да мамой клянусь, Марина Викторовна! – заголосил перепуганный Рома. – Что я, японский камикадзе?

– Ну, я надеюсь, что это не так. Но смотри – узнаю что, башку сверну! – пообещала Марина. – Ты пока не дергайся, еще ничего не ясно, постараюсь урегулировать.

– Марина Викторовна, по гроб жизни обязан буду!

– Разберемся, – она положила трубку и задумалась.

По всему выходило, что без Кадета не обошлось, решил, значит, официально сдвинуть, по закону. Иметь своего человека в мэрии города ох как выгодно – все под контролем, всегда рука на пульсе, а если вдруг нужно, то и кое-какие проблемы можно разрешить без лишних финансовых затрат. И вот Рома слетел с кресла… Посоветоваться не с кем – с мэром в последнее время отношения стали весьма натянутыми. Эдичка все еще злобился на нее за то, что ей удалось уговорить нескольких влиятельных чиновников отдать в бессрочную аренду стадион и разрешить его реконструкцию. Радовался бы, что сбыл с рук убыточное сооружение – там нужно столько вложить, что Марина уже всерьез задумывалась, а не снести ли его вообще и не построить ли новое. Придется звонить Ворону, может, "старший товарищ" посоветует что-нибудь дельное…

Но поймать Ворона оказалось делом весьма и весьма нелегким – ни один его номер не отвечал, а посему им с Женькой пришлось прокатиться в город, в "Матросскую тишину". Хохол, конечно, возрадовался – это был его любимый кабак, да и с момента возвращения из Англии они нигде не были по вполне понятной причине.

Повязку с бока Марине пока еще не сняли, она создавала легкий дискомфорт, но выхода не было, увидеться с Вороном нужно было просто обязательно, поэтому пришлось терпеть и одеваться.

– Опять в брюках? – поморщился Женька, увидев, как она спускается по лестнице в кожаном брючном костюме и глухой черной водолазке.

– Мы не в оперу, – процедила Коваль, направляясь на кухню, чтобы отпустить Дашу и попросить не готовить ужин.

– И все равно могла юбку надеть, – настаивал Хохол, увязавшись следом.

Она повернулась на каблуке, смерила Женьку насмешливым взглядом и поинтересовалась:

– Хочешь посмотреть, как Ворон будет облизываться? Он любит баб с длинными ногами, между прочим.

– Я, может, тоже их люблю! Только очень редко вижу.

– Купи очки и хоть иногда выглядывай из окна машины – там этого добра полно! – посоветовала Марина совершенно серьезно, чем взбесила своего любовника, которого от подобной идеи просто передернуло:

– Я что – кобель какой-то, чтобы на телок проходящих облизываться?

– Сам ведь сказал – редко вижу. – Она пожала плечами и, переговорив с Дашей, пошла в прихожую, но Женька перехватил ее в дверях, прижал спиной к косяку и абсолютно серьезно спросил:

– И ты не ревновала бы меня? Если бы вдруг я…

– С ума сошел, болезный? Конечно, нет! Я лишена этого чувства напрочь, к твоему счастью, так что смело можешь кадрить девочек, дорогой, – последствий не будет. Если ты все выяснил, что хотел, то поехали, времято к вечеру, вдруг не захватим Ворона, а он мне нужен позарез.

Женька выпустил ее и почти бегом выскочил на улицу, явно разозленный и обиженный, хотя ничего нового Марина не сказала – так и было. Ну не могла она ревновать его, был только один человек, с которым Коваль испытала подобное чувство, да и то один раз, когда речь зашла о ее же подруге. А Хохол… Ревновать его было равносильно тому, чтобы ревновать диван к кому-то еще, на нем сидящему. Возможно, это звучит жестоко и цинично, ведь нельзя так относиться к человеку, с которым живешь и который тебя любит, но вот такая уж Марина странная – а притворяться она не желала.

Всю дорогу в машине стояла тишина, как в морге, обиженный Хохол отвернулся и курил в приоткрытое окно, а Коваль пыталась в уме разгадать хитрый план Кадета по захвату клуба. В принципе, она понимала, зачем ему это все нужно, – отличный способ отмывания денег, и не подкопаешься. Да и в бюджетный карман можно залезть, если очень постараться. Такая мысль приходила в свое время и в Маринину голову, но необходимости в этом не было, а гореть за три копейки… есть ли смысл? Сейчас, в момент, когда Коваль углубилась в проблему дальнейшего развития футбола в городе, ее уже охватил азарт – сможет или нет? А тут какой-то уголовный элемент решил выкрутить ей руки и забрать то, к чему она уже относилась с интересом и даже отчасти с любовью.

– Приехали, – буркнул Женька, чуть коснувшись ее руки, затянутой в черную перчатку, и Марина вздрогнула:

– Что?

– Ты где? – он помахал перед ее лицом рукой, словно проверяя, реагирует ли.

– Здесь, просто задумалась. Выходим?

Женька выпрыгнул из джипа, обошел, открывая дверцу. Коваль поежилась – морозец к вечеру придавил, было градусов двадцать. Накинув капюшон, она пошла к ступенькам, ведущим в полуподвальное помещение "Матросской тишины", поскользнулась на оледеневшем мраморе.

– Осторожнее! – рявкнул Хохол, хватая Марину за руку и удерживая от падения. – Под ноги смотри!

Она вырвалась, взбешенная подобным отношением, повернулась и схватила его за полы расстегнутой куртки.

– Ты совсем обнаглел, что ли? Как ты разговариваешь?

– Отпусти, – тихо приказал он, прищурив глаза.

– А иначе – что? – поинтересовалась Коваль, вперив в его лицо свой "фирменный" взгляд. – Что ты сделаешь, если не отпущу?

Он вывернулся и подхватил ее на руки, закрывая поцелуем рот, и Марина вдруг расслабилась, обняла его за шею и закрыла глаза, отдаваясь захватившему чувству. Они целовались так самозабвенно, словно не делали этого сто лет…