– Варюша, я не переживу, если потеряю тебя! – воскликнул Веселовский, нежно целуя жену в лоб.

– Ты меня ни за что не потеряешь, – ответила Варя, понимая, что если не подарит мужу ребенка, то потеряет не он ее, а она его. Она взъерошила серебристые волосы Михаила и сказала: – Врачи заверили меня, что прогноз благополучный.

Она обманывала – прогноз был крайне неблагоприятный. Но Варя не думала о том, что снова может произойти трагедия. Кстати, по настоянию Михаила Клавочка ночевала теперь в квартире и замучила хозяйку своей опекой.

Преждевременные роды начались в ночь с 9 на 10 сентября 1943 года – Варя проснулась оттого, что тело пронзила страшная боль, словно кто-то ткнул ее раскаленным прутом. Она нажала кнопку электрического звонка, установленного по распоряжению Михаила у изголовья кровати, и минуту спустя появилась встревоженная Клавочка. Что было дальше, Варя не помнила – боль разрывала тело, и последняя мысль, до того, как сознание покинуло ее, была о том, что Михаил не простит ей потери второго ребенка.

Как Варя узнала позднее, она пережила клиническую смерть – ее сердце около трех минут не билось. Ребенка извлекли синюшным, нежизнеспособным, вокруг его горла обвилась пуповина, и никто из команды врачей не рассчитывал на то, что младенец, появившийся на свет в семь месяцев, выживет. Да и роженице давали минимальные шансы.

Михаил, срочно прибывший в Москву из-под Курска, уже не чаял застать жену и ребенка в живых – срочная правительственная телеграмма, полученная им, не оставляла надежды. Однако, к своей неописуемой радости, узнал, что Варя хоть и очень слаба, но пришла в себя и опасность миновала. А ребенок, мальчик, все еще плох, однако врачи делали осторожно-оптимистичный прогноз.

Долго оставаться с женой Михаил не мог, а Варя, воспользовавшись возможностью, заявила, что сына назовут в честь отца – Михаилом. Она не сомневалась, что ребенок выживет, и не ошиблась, – несмотря на отек легких, младенец отчаянно боролся за право на существование, и в конце сентября счастливая Варя покинула больницу с небольшим свертком на руке – в конверте лежал ее сын.

Мишутка, как она окрестила сына с первой секунды, словно старался компенсировать свое преждевременное тяжелое рождение – он постоянно требовал есть, плакал и смолкал только тогда, когда Варя прикладывала его к сильно болевшей груди. Рос Мишутка буквально не по дням, а по часам, и профессор-педиатр, хороший знакомый Веселовского, регулярно навещавший Варю, все удивлялся тому, каким здоровым и крепким оказался Мишутка, которого все сначала считали кандидатом в покойники.

Давно наступил перелом войны, теперь Красная Армия уверенно била нацистов, а Михаил появлялся дома еще реже, чем раньше. Началось наступление на западном направлении, и по радио, и в газетах сообщили о том, что Веселовскому указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено внеочередное воинское звание – маршал.

Варя собирала вырезки из газет, страшно гордясь супругом. Он был одним из тех военных, которым было поручено взять штурмом Берлин. А в мае 1945 года раздался телефонный звонок – то был Михаил, сообщивший Варе радостную весть:

– Германия только что капитулировала!

Женщина надеялась, что муж наконец-то вернется домой: до того он был несколько раз, но ненадолго. Мишутке было полтора года, и первым его словом было «папа», несмотря на то, что папу-то он никогда и не видел. Мальчик был темноволосый, крупный. Весь в отца, решила Варя. Она чувствовала себя абсолютно счастливой, не хватало только одного – любимого мужа.

Она ошибалась, думая, что после победы над Германией муж тотчас вернется в Москву. Его постоянно задерживали неотложные дела, и Веселовский прибыл в Москву только в конце лета. Варя как раз снималась в ключевом эпизоде нового фильма (она играла мужественную санитарку) и, подняв глаза, вдруг ахнула, чем вызвала недовольство режиссера. В тот момент она увидела Михаила, стоявшего у входа в павильон, а около него – молодых офицеров, державших корзины с розами.

– Что такое? Нам цветы не требуются! – завопил режиссер, размахивая руками. – Это не наш реквизит, произошла ошибка!

– Это не реквизит, а подарок для моей жены, – ответил Михаил. И режиссер ошарашенно притих – еще бы, перед ним стоял сам маршал Веселовский, награжденный не так давно второй Звездой Героя Советского Союза.

– Ты вернулся! – крикнула Варя, бросаясь к мужу.

– Да, я вернулся, – ответил Михаил, и они поцеловались на глазах у всей съемочной группы.

Наконец-то началась жизнь, о которой так мечтала Варя, – державшаяся на трех китах: на Михаиле, Мишутке и на ней самой. Стране Советов требовались новые и новые фильмы, и отбоя от предложений не было. Однако она выбирала только лучшие из сценариев, желая как можно больше времени находиться вместе с сыном и мужем.

Мишутка рос любознательным и шаловливым мальчиком, и отец никак не мог нарадоваться на него. Наблюдая за тем, как Михаил возится с сыном, катается с ним на велосипеде, идет рыбачить, Варя с радостью думала о том, что приняла верное решение, вопреки мнению врачей решившись еще раз забеременеть и родить.

Сын удивлял всех тем, что в три года научился читать, а на подмосковной даче часами мог сидеть около затянутого ряской пруда, наблюдая за флорой и фауной. Михаил часто говорил:

– Из него выйдет ученый, я это чувствую! Станет профессором, а там, глядишь, и академиком. Академик Михаил Михайлович Веселовский – звучит ведь солидно!