Ричард подошёл ближе к Шоте.

– Сложно поверить, что эта ведьма околдовала Самюэля только затем, чтобы выставить тебя на посмешище и забрать принадлежащее тебе. Должны быть и другие мотивы.

– Возможно, это вызов, - предположила Кара.
– Может быть, она провоцирует тебя на сражение.

– Для этого ей пришлось бы раскрыть себя, - сказала Шота.
– Она же поступает наоборот. Она осторожна и расчётлива в своей скрытности, чтобы не дать мне сразиться с ней открыто.

Размышляя, Ричард поставил ногу на мраморную скамью, окружающую фонтан.

– Повторяю, должны быть ещё причины. Заставить Самюэля украсть шкатулку Одена - в этом есть более глубокий смысл.

– Наиболее вероятный ответ указывает на тебя, Шота, - слова Зедда привлекли общее внимание.
– Это очень похоже на один из твоих великих обманов.

– Понимаю, почему ты так подумал. Но если ты прав, зачем бы мне приходить сюда и рассказывать всё это?

Зедд не опускал взгляда.

– Чтобы мы решили, что ты не имеешь никакого отношения к происходящему. А в это время ты, находясь в тени, управляешь событиями.

Шота закатила глаза.

– У меня нет времени на детские игры, волшебник. Я не уследила за Самюэлем, поскольку была занята другими, более важными, делами.

– Какими, например?

– Я была в Галее.

– В Галее!
– Зедд удивлённо фыркнул.
– Какие дела могут быть у тебя в Галее?

Джебра положила руку ему на плечо.

– Она пришла туда, чтобы спасти меня. Я была в Эбиниссии, застала нашествие Ордена и была захвачена в плен. Шота вытащила меня оттуда.

Зедд перевёл подозрительный взгляд на Шоту.

– Ты отправилась в столицу Галеи, чтобы спасти Джебру?

Шота коротко глянула на Ричарда, в ее угрюмом взгляде было что-то скрытое очень глубоко.

– Так было нужно.

– Зачем?
– Настаивал Зедд.
– Я, разумеется, очень рад, что Джебра спаслась от этого ужаса, но что именно ты имеешь в виду, говоря «Так было нужно»?

Оборка платья Шоты приподнялась, словно кошка, когда выгибает спинку, требуя ласки. Ведьма поправила полупрозрачную ткань.

– События неумолимо движутся к печальной развязке. Если их течение не изменится, мы будем обречены на жизнь под игом захватчиков. Всегда будем подчиняться приказам людей, которые, помимо всего прочего, убеждены, что магия - это зло, порча, которую должно навсегда выкорчевать из нашего мира. Они верят, что человек - грешное и испорченное создание, ему полагается оставаться посредственностью и быть беззащитным пред лицом всемогущей природы. Обладающие магией, такие как мы, должны быть отловлены и уничтожены. Только за то, что мы не являемся беспомощными посредственностями.

Шота обвела взглядом присутствующих.

– Но это всего лишь наше личное несчастье, а не истинный бич, коим является Орден.

– Если течение событий не изменит своего направления, чудовищные верования, навязываемые Орденом, покроют весь мир, подобно погребальному савану. В нем не будет безопасных мест, не останется укрытий. Однообразие, как железное ярмо, защёлкнется на шее выживших. Всё доброе и благородное будет принесено в жертву иллюзии всеобщего благополучия. Возвышенные лозунги и пустые принципы будут разжигать у ленивого сброда безудержную жажду незаслуженного, убивая цивилизованное человечество и превращая его в организованную толпу мародёров.

– И что останется, после того, как будет разграблено и уничтожено всё ценное? Своим презрением к величественному и пренебрежением к доброму, они принимают всё самое мелочное и грубое. Своей неистовой ненавистью к любому человеку, сумевшему в чем-то превзойти других, идеи Ордена обрекут всех людей копошиться в грязи, чтобы выжить.

– Всеобщей верой станет непоколебимый взгляд на человечество, как изначально порочное. Эта вера, навязанная беспощадной жестокостью и неописуемыми лишениями, станет их высшим достижением на долгие века. Их наследием станет падение человечества в тёмную эру страдания и жалкого существования, из которой может не быть возврата. В этом весь ужас Ордена - не смерть, а жизнь под игом его идей.
– Слова Шоты словно накрыли комнату мрачной пеленой.
– В конце концов, мёртвые не могут чувствовать или страдать. А живые - могут.

Шота повернулась к Натану, стоящему в тени.

– Что ты на это скажешь, пророк? Я права, или в пророчествах говорится иное?

Величественный и мрачный, Натан тихо ответил:

– Если говорить об Имперском Ордене, боюсь, пророчества не могут предложить доказательств обратного. Ты очень удачно и кратко описала несколько тысячелетий предостережений.

– Столь древние труды не просты для понимания, - прервала его Энн.
– Рукопись может иметь множество смыслов. Пророчества - не для необученных. Тем, кто не изучал предсказания, может показаться…

– Я искренне надеюсь, что твоё поверхностное суждение основано на мнении о моей внешности, Аббатиса, а не о моих способностях.

– Я всего лишь… - начала Энн.

Шота отмахнулась от неё и повернулась к Ричарду. Её взгляд остановился на нём, словно в комнате больше никого не было. Ведьма заговорила, обращаясь только к нему.

– Наши жизни могут оказаться последними, прожитыми свободно. Это может стать концом всего лучшего - борьбы за жизненные ценности, возможности для каждого подняться и добиться чего-то лучшего. Навсегда. Если ход событий не изменится, мы увидим рассвет наихудшего, что есть в жизни - эпохи, в которой жизнь человека будет унижена до идеала Ордена - до состояния невежественных варваров.