В давящем нас стро все тсно связано одно с другим и для достиженія желаемых результатов одних хороших намреній еще не достаточно; пока не уничтожен этот строй, никакое улучшеніе невозможно. Он существует исключительно с цлями эксплуатаціи и угнетенія, а мы не хотим улучшать ни того, ни другого: мы хотим совсм их уничтожить.

Это – естественный вывод, к которому неизбжно придет всякій, кто сумет подняться над узкой точкой зрнія и охватить вопрос в его цлом; он поймет, что революціи зависят не только от воли людей, но и от того, что существующія учрежденія преграждают путь прогрессу, и увидит, что он – явленіе необходимое и неизбжное.

Пусть вс, кто искренно хочет служить человчеству, усвоят себ раз навсегда ту мысль, что даже в интересах их собственных планов, они не должны враждебно относиться к Революціи, не должны противодйствовать ей. Только она одна может помочь им достигнуть цли, потому что только она может помшать общественным паразитам убить прогресс в самом зародыш, или обратить его в свою пользу.

Реформы, реформы! Когда же, наконец, люди поймут, что они употребляют на достиженіе их свои лучшія силы, никогда ничего не достигая, что пора уже им перестать бороться за эти утопіи – гораздо боле опасныя, чм мысль о полном освобожденіи, потому что единственный упрек, который можно сдлать послдней – упрек в неосуществимости – ни на чем не основывается, потому что такой попытки никогда еще не было сдлано, тогда как, чтобы убдиться в безполезности любой реформы, стоит только посмотрть на ея осуществленіе на практик.

Анархистов упрекают в том, что они служат помхой мирному освобожденію рабочих, что они отрицают всякія реформы. Но в этом заключается двойная ошибка: анархисты вовсе не противники реформ, они возстают вовсе не против них, а против тх ложных общаній, которыя возводят в цль то, что, в дйствительности, есть в лучшем случа лишь заплата на старой вещи, а то и простой обман.

Пусть т, кто врит в реформы, старается об их осуществленіи; мы не имем против этого ровно ничего, даже напротив: чм больше буржуазное общество их испробует, тм скоре рабочіе увидят, что он ни к чему не ведут. Но напротив чего мы возстаем, это когда их изображают каким-то всеисцляющим средством, когда рабочим говорят: «Ведите себя смирно, тихо и спокойно, а тогда мы посмотрим, что можно для вас сдлать!»

Тогда-то мы, понявшіе, что реформы безполезны и что эксплуататоры, вообще, занимают мсто, по праву им не принадлежащее, мы говорим рабочим: «Вас обольщают ложными надеждами; вс эти реформы – ничто иное, как обман. Кром того, вас хотят заставить просить их, как милостыни, тогда как вы имете право требовать гораздо большаго. Если вы хотите испробовать предлагаемыя вам средства, это – ваше дло; но знайте заране, что они нисколько не будут содйствовать вашему освобожденію. Поэтому, не оставайтесь долго в том заколдованном круг, в который вас хотят вовлечь, а организуйтесь для того, чтобы завладть всм, на что вы имете право. Пусть т, кто не может поспшить за общим движеніем, продолжают, если хотят, поддаваться обману; вы же знайте, что революція уже надвигается на вас с своей грозной силой, что ее порождает сам наш общественный строй и что она волей неволей вынудит вас взяться за оружіе, чтобы заставить признать ваше право на существованіе. А раз у вас окажется оружіе в руках, то не будьте же настолько глупы, чтобы удовольствоваться какими-нибудь реформами, которыя оставят нетронутым самый корень зла. Вот – то, что у вас отняли, вот – идеал, к которому вы должны стремиться; теперь уже ваше дло не останавливаться на пустяках и сумть нанести ршительный удар тому подгнившему и со всх сторон разрушающемуся зданію, которому еще ршаются давать названіе Общества! Не старайтесь подпирать его, или накладывать на него заплаты; наоборот, очистите мсто сразу, чтобы потом вам не было помх в построеніи новаго, лучшаго общества.

Когда противникам – добросовстным, конечно – анархических идей приходится признать вс недостатки нашего общественнаго строя и согласиться с нами, что этот строй нуждается в преобразованіях и что вс средства, предлагавшіяся для этого до сих пор, ни к чему не привели, они думают, что длают нам этим громадную уступку. Затм, они с полной искренностью начинают искать новых средств для достиженія той же цли, а иногда и доходят до признанія того, что анархическое общество – самый высокій идеал, который только можно поставить как цль человческой эволюціи.

Но здсь является затрудненіе: под вліяніем предразсудков, унаслдованных от предков и поддерживающихся воспитаніем, средою и инертностью характера, они спшат прибавить, что идеал этот неосуществим и навсегда останется в области умозрній.

«Как бы общество не было плохо», говорят они, «оно все-таки обезпечивает нам нкоторую безопасность, некоторую возможность прогресса, которую революція может у нас отнять. Постараемся лучше усовершенствовать то, что у нас есть; это – путь медленный, но врный».

Если им возразят на это, что есть люди, которые страдают и гибнут от этой якобы-безопасности, от этой якобы-цивилизаціи, то они легко согласятся, что буржуазная эксплуатація, дйствительно, возмутительна, что ею вполн оправдываются вс протесты эксплуатируемых; нкоторые даже признают, что революція неизбжна, но поспшат прибавить, что это очень печально, потому что она может потерпть пораженіе и отбросить нас далеко назад.

«Опредлить болзнь», говорят они, «конечно нетрудно, но другое дло вылчить ее. В соціологіи же затрудненіе еще гораздо значительне, потому что здсь это искусство находится еще в період дтства. Привести к каким-нибудь результатам здсь может только раціонально-приложенный опытный метод, а анархическія идеи не заключают в себ ничего научнаго: это – продукты чистаго умозрнія, вытекающіе из очень похвальных чувств, но нисколько не основывающіеся на опыт».

С перваго взгляда это разсужденіе кажется вполн логичным; оно даже оказывается совершенно врным в том случа, когда данную болзнь знают только по ея вншним признакам, а самыя причины ея остаются неизвстными. Но когда источник болзни открыт, то способ лченія ея указать уже не трудно. Если до сих пор медицина колебалась и переходила наугад от одного средства к другому, то это зависло от того, что, хотя дйствіе даннаго лкарства на данное явленіе организма и было извстно, но так как одно и то же патологическое явленіе может происходить от различных причин, то лченіе, полезное в одном случа, могло оказываться безполезным или вредным в другом. Вот почему медицина была до нашего времени скоре эмпирическим искусством, чм наукою. В общественной терапевтик, гд существовали такіе же проблы и такое же незнаніе, люди точно также длали ряд никогда неудававшихся революцій, пытались вводить реформы, никогда не приводившія ни к каким результатам, переходили от одной системы к другой – и все-таки не могли помшать ни росту бдности, ни эксплуатаціи народных масс.