Патриция откладывала в сторону лист за листом. Каждая легенда была восхитительна, поэтична, но совершенно не объясняла мотива преступления. Разве что убийца верил в колдовство?

Устав, отодвинула рукописи. Повернулась к окну. Долго не могла отыскать взглядом огонек. Потом все же обнаружила светящуюся точку. Но не знала наверняка — костер это или одна из звезд.

Подумала, что Эндо, наверное, успел спуститься с горы Синь-эй и добраться до белого валуна у развилки, откуда одна тропа вела к домику на сваях, другая круто взбегала на Лисью гору. Кто же развел костер? Хат-хен с Ин-Пэем? Но кто они? В первую встречу Патриция предположила, что археологи. Только зачем археологам разгуливать по ночам в старинных одеждах? И куда подевался утром след от костра?

Патриция затрясла головой. Если так пойдет дальше, она по примеру Синь-эй поверит в оборотней. Тогда почему бы убийце не поверить в волшебные свойства чайника?

Она продолжала смотреть в темное окно. Хат-хен с Ин-Пэем так заинтересовали Эндо, что он решил отправиться на розыски. Или его заинтересовал другой человек? Патриция неожиданно вспомнила, как пряталась в кустарнике, а неизвестный шаг за шагом приближался. Шел медленно, осторожно. А она все крепче вжималась во влажную листву, устилавшую землю. Цепенела не от холода — от страха. В рукав медленно затекала жидкая грязь. Патриция невольно обхватила руками плечи — показалось холодно в теплой комнате. Посмотрела на часы. Ей стало легче при мысли, что скоро рассвет. Ночные страхи утром кажутся смешными. Глупо тревожиться. Эндо вернется целым и невредимым. Вернется и увидит, как мало она преуспела в разгадывании тайны. Патриция взяла следующий лист.

«Мы потомственные гончары…» Она перечитала фразу трижды, не вникая в суть. Устала, да и беспокоилась больше о том, что происходило на Лисьей горе. Скользнула взглядом ниже. Неожиданно внимание ее приковала строчка:

«…Готовы были радеть о собственном богатстве, но не о славе умерших героев». Патриции вспомнился разговор у профессора Шеня. О народе, отступившемся от госпожи Ота и отдавшемся во власть чужеземцам. Вернувшись к началу, Патриция стала читать сосредоточеннее.

«Мы потомственные гончары. Прапрапрапрадед принимал участие в постройке Фарфорового города. Был начальником мастерских, производивших чайную посуду. Он и рассказал эту историю своему сыну, тот своему, и так она дошла до меня.

После того как к основателю Фарфорового города возвратилось утраченное богатство, он пожелал, чтобы эти деньги и дальше служили прославлению госпожи Ота. Однако Ю-Чжан чувствовал, что ни на кого из наследников не может положиться. Они готовы были радеть о собственном богатстве, но не о славе умерших героев. Меж тем Ю-Чжан понимал, что дни его близятся к концу. Тогда он истратил деньги на редкие драгоценности. Никто этих драгоценностей не видел, но говорили, что они были связаны с именем госпожи Ота. Нисколько не сомневаясь, что наследники обратят драгоценности в тупые золотые кружочки, Ю-Чжан спрятал свои сокровища, чтобы не попали в алчные руки…»

Патриция почувствовала, как кровь прилила к щекам. Еще не дочитав легенды, поняла — вот оно! Разгадка близка!

«Ю-Чжан призвал к себе моего прапрапрапрадеда и приказал сделать ключ к сокровищнице, но такой, чтобы воспользоваться им мог только человек, преданный памяти госпожи Ота. Мастер долго мудрил, а потом изготовил чайник. Росписи на чайнике якобы указывали дорогу к кладу.

От себя прибавлю, что в нашей семье никто не относился серьезно к этому преданию. Ю-Чжан умер, чайник остался у мастера, потом перешел к его сыну и так далее. Только крышечка где-то затерялась. Говорят, мой дед пытался отыскивать сокровища, но, разумеется, безуспешно. Позднее мы продали этот чайник жителю города Нава, по имени Тэ-Ню Кой».

Несколько минут Патриция сидела не шевелясь. Была слишком ошеломлена, чтобы сдвинуться с места, попытаться что-то сказать или воскликнуть. Чувствовала только, что улыбается — широко, торжествующе. Наконец-то поиски увенчались успехом. Стал ясен мотив преступления. Теперь расследование сразу продвинется. Вот будет сюрприз для Эндо и для Элен. А также для инспектора Ямуры… Патриция прижала ладони к пылающим щекам. Надо же, чтобы именно ей выпало разгадать загадку!

Бережно разгладила лист бумаги. Вероятно, убийца когда-то прочел эту легенду. Но, в отличие от семьи гончаров, не счел пустой выдумкой. Проследил путь чайника. Попытался им завладеть… Однако, чтобы действовать с такой решимостью, отважиться на преступление, надо быть уверенным в успехе. Он не просто предполагал, что найдет клад — знал наверняка. Выходит, разглядел в росписях нечто такое, чего не увидели гончары.

Патриция облокотилась о стол и призадумалась. Похоже, появилась новая загадка. Если убийца расшифровал росписи, то зачем ему понадобился чайник? Мгновение спустя ее осенило. Убийца видел чайник только на фотографиях в каталоге. Там же прочел, что часть росписей проступает, только когда в чайник наливают кипяток. Патриция невольно хлопнула в ладоши. Вот! Убийца уверен, что находится на полпути к успеху и как только заполучит чайник — отыщет клад.

Патриция прикрыла глаза. Она так тщательно разглядывала картинки на чайнике, что могла воспроизвести их без особого труда. Профессор Шень утверждал, что росписи служат иллюстрациями к поэме. Наверное, в строчках поэмы и надо искать «ключ».

Поэму она знала наизусть в переводе на новотайанский язык. По-старотайански читала однажды и еще раз слышала в исполнении Хат-хен и Ин-Пэя. Из французского перевода помнила отдельные строфы, которыми бесконечно пичкала несчастную Элен. Существовал еще английский перевод, но его Патриция терпеть не могла. Уверяла, что авторы этого грубого подстрочника понятия не имеют о поэзии.

— Жаркую тьму пронзая… — произнесла Патриция нараспев, отчетливо представляя одну из картинок: дама в розово-алом одеянии веером ловила светлячков. Когда в чайник наливали кипяток, за спиной дамы появлялся изгиб реки и перила моста. — Жаркую тьму пронзая… — повторила Патриция и умолкла.