— Что… А…

Она проследила за его взглядом и поняла, что речь идет о серебряном браслете, о котором она совсем забыла.

— Ты мне его подарил, — пробормотала она. — Я знаю, мне не надо было его брать, но…

— Почему? Он твой. Да и нельзя сказать, что он совсем ничего не стоит.

Бранд справился со своим голосом, и сейчас он был лишь чуть более хриплым, чем обычно.

— Я не поэтому храню его. Дело не в деньгах.

— Тогда почему?

Изабелла хотела отвернуться, но он взял ее за подбородок.

— Почему, Изабелла? Почему ты хранишь браслет, который я подарил тебе в знак перемирия?

— Наверное, потому, что люблю мир.

Он покачал головой.

— Скажи правду.

Но ей не хотелось говорить ему правду. Это могло стать еще одной стрелой в его луке. Кроме того, она не сомневалась, что он знает ответ.

— Я его ни разу не надевала до сегодняшнего дня, — попробовала она уклониться от ответа. — Извини. Вот.

Она хотела снять браслет, но Бранд не позволил.

— Мне он не нужен, — сказал он. — Что я буду с ним делать?

— Не знаю. — Она растерянно улыбнулась, глядя, как он решительно нагнулся к ней. — Что… что ты делаешь? Я не хочу…

— Чего ты не хочешь? — Его горячая рука скользнула под свитер, потом легла на тонкую ткань, прикрывавшую ей грудь. — Меня?

— Я…

Она не могла притворяться, что не хочет его.

— Ну?

Он слегка отодвинулся от нее, и ей страстно захотелось вернуться в его объятия.

— Конечно, я хочу тебя, — сказала она. — Ты ведь всегда это знал.

— Честно говоря, моя дорогая Изабелла, я никогда ни в чем не уверен, если это касается тебя. — Он положил руки ей на плечи. — Ничего, — проговорил он, неожиданно улыбаясь. — Теперь, когда мы убедились, что оба хотим друг друга, я уверен, мы найдем общий язык.

Он как будто поддразнивал ее, но его пальцы не отрывались от ее тела, и на мгновение у нее мелькнуло в голове, что, возможно, она значит для него больше, чем он хочет показать. Все-таки она покачала головой. Иначе она не могла.

— Нет, не думаю. Видишь ли, это не зуд, который пройдет, если я хорошенько почешусь.

Брови Бранда взлетели вверх, и он рассмеялся, смутив ее еще больше.

— Зуд? Изабелла, клянусь, я никогда так не думал о тебе. Ты сказала, зуд проходит. — У него дрогнули губы. — Не похоже.

— Меня не было. Пять лет.

— Это верно. — Он уже не смеялся. — Но ты всегда сидела у меня в печенках.

Как репей, с тоской подумала Изабелла. Она попыталась вырваться, но он крепко прижал ее к себе.

Когда его губы почти коснулись ее волос, он многозначительно произнес:

— Изабелла, я хочу большего, чем всего лишь почесать тебя. И, надеюсь, ты тоже. Поэтому…

— Не сомневаюсь, — прервала она его, с трудом стараясь отогнать рой неотступных эротических видений. — Я не могу, Бранд. Не могу сделать то, что ты хочешь.

Он запустил руку ей в волосы и оттянул ее голову назад, чтобы она смотрела прямо ему в глаза.

— Не можешь? — ласково переспросил он. — Посмотрим.

Он отпустил ее и принялся осматривать с головы до ног, будто видел в первый раз.

— Отлично. Оставим это. Нам все равно придется скоро увидеться. Тогда поговорим о дочери. Тебе не приходило в голову, кто больше всех выигрывает, получив дом, в котором есть и мать, и отец?

Ну конечно. О ком еще он мог думать? Конни. А ей-то на минуту показалось… От Конни он так просто не откажется.

Изабелла ощутила болезненный укол страха.

Бранд одарил ее легкой улыбкой и направился к двери. Внезапно он передумал, и его гибкое тело потянулось к ней.

— Прежде чем уйти, я все же оставлю тебе кое-что, чтобы тебе было о чем подумать.

— О чем?

Она не доверяла ему, когда у него так сверкали глаза.

— Об этом.

Он притянул ее к себе.

Она все еще стояла с открытым ртом, и он закрыл его жадным поцелуем.

Изабелла даже не пыталась освободиться. Она не хотела. Хотя в глубине души она понимала, что Бранд всего лишь берет то, что по его мнению, она ему задолжала. Знакомое страстное томление завладело ею, ослабляя волю к сопротивлению. Она ответила на его поцелуй, отдавая ему любовь в ответ на его приговор и нежность — на возмездие… Постепенно его губы стали мягче. Наконец он отпустил ее. Со стоном и чертыханьем.