— Плохо.

— Почему? — спросил он, хотя и сам чувствовал то же. Конечно, ему надоели кошмары, однако в снах-предсказаниях было что-то притягательное, когда всякий мечтает узнать, какое будущее ему ждать.

— Если боги замолкают, значит, им больше нечего сказать.

— Может, все же, это не очень плохо? Есть надежда, что больше с нами ничего не случится.

— Больше? — горько усмехнулся Альнар. — Хотя, верно: после смерти ничего не происходит… Или ты говоришь лишь о самом себе? Ведь свою смерть ты не видел.

— А разве боги дают человеку предсказания о нем самом?

— А разве нет?… Вот что. Что бы там ни было, нам нужно постараться выжить. Потому что мы — единственная надежда Альмиры.

— Зачем ты говоришь мне об этом? — удивился юноша, который не привык, чтобы брат тратил время на напрасные речи.

— Потому что не знаю, достаточно ли ты эгоистичен, чтобы не совершать благородных поступков.

Услышав это, Алиор так и застыл с открытым ртом. Нет, конечно же, сам он не считал себя эгоистом. Еще чего не хватало. Даже зная все собственные недостатки, он не собирался втаптывать сам себя в грязь. Тем более что для этого было достаточно и окружающих, не упускавших своего момента.

А прозвучавшие слова были такими странными, что Аль-ми даже не знал, чего в них больше, оскорбления или комплимента.

— Ты… — он решил все-таки выяснить это, чувствуя, что внутри все начало вскипать. — Ты хочешь сказать, что если Лиин или Лот попадут в беду, я оставлю их одних умирать?!

— Я не до конца уверен, что ты это сделаешь.

— Но…

— Нет смысла умирать всем. Особенно когда наши жизни принадлежат не нам. Пусть каждый живет своей жизнью и умирает своей смертью.

Алиор смотрел на него, не зная, что сказать. Да и что тут было говорить?…Нет, конечно, он всегда знал, что брат жесток, что он не остановится ни перед чем ради достижения своей цели. Ведь готов же он был переступить через труп отца, и все же, после того пути, что они прошли все вместе, юноша не ожидал услышать такого.

Была какая-то необъяснимая, неведомая сила, которая удерживала Алиора на месте, заставляя не торопиться с тем, чтобы, покинув горы призраков и духов, вернуться в равнины людей. Возможно, она была замешена на старательно скрываемом страхе перед переменами, неизвестностью нового дня. Может быть, в ней была и доля нежелания терять то положение, которое он заслужил благодаря способностям безошибочно находить дорогу в горах. Ведь юноша прекрасно понимал, что, стоит пути подойти к концу, и ему придется вновь искать себя в окружающем мире, всё начиная с начала.

Но не только. Кошмары. Вместо того, чтобы забыться, уходя вместе со сном, они становились отчетливее, осязаемее с каждым мигом, пугая все сильней и сильней.

Я растратил всю свою удачу, — думал он. — Теперь меня ждут только потери.

Жизнь — лишь цепочка испытаний. В ней, как и в природе, безоблачное небо затягивают тучи, предвещая грозу. Хорошо, когда на дворе весна и впереди долгое солнечное лето. А если точно знаешь, что оно прошло, и скоро осень отыграет в свою странную игру на границе между любовью и ненавистью, и придет время всегда кажущейся бесконечной зимы? Что тогда? Наслаждаться мгновением радости, верить в чудо и надеяться, что удастся, пройдя через все холода и беды, дожить до новой весны?

Хорошо тем, кто может жить одним мгновением. Их душа свободна от сомнений и других тягостных размышлений и переживаний. А если ты обречен вновь и вновь вглядываться в будущее, мостя дорогу в него выдуманными часами, в которых мерещатся все беды мира?

Если бы он мог остановиться, вернуться назад, вновь и вновь переживая дни, которые, несмотря ни на что, почему-то уже начали казаться чуть ли не лучшими во всей его жизни.

Но не началось еще такое время, которое позволяет идущему остановиться.

Не останавливаясь, Алиор огляделся вокруг.

Брат казался грустным, да и выглядел неважно: нездоровый блеск в глазах, болезненный румянец на щеках, и нога, хотя наследник на этот раз решительно отказался от чьей-либо помощи со стороны своих спутников, судя по всему, давала о себе знать.

Лиин озабоченно глядел по сторонам, не убирая руки с меча, почему-то решив для себя, что теперь, когда они оказались в чужом, Девятом царстве, следует быть начеку.

Если кто и был беззаботно счастлив, так Лот. Он не шел — летел вприпрыжку, веселой пичужкой насвистывая себе что-то под нос, с восторгом глядя по сторонам и не уставая восклицать, толкая шедшего рядом с ним юношу локтем в бок:

…-А сугробы-то стали совсем неглубокими. Это уже и не сугробы больше, а так, рогожка поверх земли…. Смотри, смотри, появились проталины! Не на камнях, их мы голыми и в горах видели в великом множестве, на земле. Какая она черная, жирная… — он смотрел на нее глазами, в которых любопытство соседствовало с восхищением, открыв рот, совсем как мальчишка, подглядывавший за раздевавшимися перед купанием девчонками. — Но совершенно сухая. Конечно, это ведь склон, вся вода стекает по нему вниз… — однако дальше этой мысли он не шел. В отличие от Алиора, который, придя к тому же выводу, уже хмурился, думая о том, как должна разлиться от обилия талых вод протекавшая внизу река и как тяжело будет переправляться через нее, Лота это совершенно не заботило. Какая разница, что будет потом, если сейчас всё так славно?