Том 1. Стихотворения 1906-1920
вернуться

Цветаева Марина Ивановна
Шрифт:

Посылка:

Вы, Ангелы вокруг Престола, И ты, младенческая Мать! Я так устала быть веселой, — Пустите переночевать!

2 апреля 1920

Памяти Г. Гейне

Хочешь не хочешь — дам тебе знак! Спор наш не кончен — а только начат! В нынешней жизни — выпало так: Мальчик поет, а девчонка плачет. В будущей жизни — любо глядеть! — Ты будешь плакать, я буду — петь! Бубен в руке! Дьявол в крови! Красная юбка В черных сердцах! Красною юбкой — в небо пылю! Честь молодую — ковром подстелешь. Как с мотыльками тебя делю — Так с моряками меня поделишь! Красная юбка? — Как бы не так! Огненный парус! — Красный маяк! Бубен в руке! Дьявол в крови! Красная юбка В черных сердцах! Слушай приметы: бела как мел, И не смеюсь, а губами движу. А чтобы — как увидал — сгорел! — Не позабудь, что приду я — рыжей. Рыжей, как этот кленовый лист, Рыжей, как тот, что в лесах повис. Бубен в руке! Дьявол в крови! Красная юбка В черных сердцах!

<Начало апреля 1920>

«А следующий раз — глухонемая…»

А следующий раз — глухонемая Приду на свет, где всем свой стих дарю, свой слух дарю. Ведь все равно — что говорят — не понимаю. Ведь все равно — кто разберет? — что говорю. Бог упаси меня — опять Коринной В сей край придти, где люди тверже льдов, а льдины — скал. Глухонемою — и с такою длинной — — Вот — до полу — косой, чтоб не узнал!

7 апреля 1920

«Две руки, легко опущенные…»

Две руки, легко опущенные На младенческую голову! Были — по одной на каждую — Две головки мне дарованы. Но обеими — зажатыми — Яростными — как могла! — Старшую у тьмы выхватывая — Младшей не уберегла. Две руки — ласкать — разглаживать Нежные головки пышные. Две руки — и вот одна из них За ночь оказалась лишняя. Светлая — на шейке тоненькой — Одуванчик на стебле! Мной еще совсем не понято, Что дитя мое в земле.

Пасхальная неделя 1920

Сын

Так, левою рукой упершись в талью, И ногу выставив вперед, Стоишь. Глаза блистают сталью, Не улыбается твой рот. Краснее губы и чернее брови Встречаются, но эта масть! Светлее солнца! Час не пробил Руну — под ножницами пасть. Все женщины тебе целуют руки И забывают сыновей. Весь — как струна! Славянской скуки Ни тени — в красоте твоей. Остолбеневши от такого света, Я знаю: мой последний час! И как не умереть поэту, Когда поэма удалась! Так, выступив из черноты бессонной Кремлевских башенных вершин, Предстал мне в предрассветном сонме Тот, кто еще придет — мой сын.

Пасхальная неделя 1920

Вячеславу Иванову

«Ты пишешь перстом на песке, А я подошла и читаю…»

Ты пишешь перстом на песке, А я подошла и читаю. Уже седина на виске. Моя голова — золотая. Как будто в песчаный сугроб Глаза мне зарыли живые. Так дети сияющий лоб Над Библией клонят впервые. Уж лучше мне камень толочь! Нет, горлинкой к воронам в стаю! Над каждой песчинкою — ночь. А я все стою и читаю.

«Ты пишешь перстом на песке, А я твоя горлинка…»

Ты пишешь перстом на песке, А я твоя горлинка, Равви! Я первенец твой на листке Твоих поминаний и здравий. Звеню побрякушками бус, Чтоб ты оглянулся — не слышишь! О Равви, о Равви, боюсь — Читаю не то, что ты пишешь! А сумрак крадется, как тать, Как черная рать роковая. Ты знаешь — чтоб лучше читать — О Равви — глаза закрываю… Ты пишешь перстом на песке…

Москва, Пасхи 1920

«Не любовницей — любимицей…»

Не любовницей — любимицей Я пришла на землю нежную. От рыданий не подымется Грудь мальчишая моя. Оттого-то так и нежно мне — Не вздыхаючи, не млеючи — На малиновой скамеечке У подножья твоего. Если я к руке опущенной Ртом прильну — не вздумай хмуриться! Любованье — хлеб насущный мой: Я молитву говорю. Всех кудрей златых — дороже мне Нежный иней индевеющий Над малиновой скамеечкой У подножья твоего. Головой в колени добрые Утыкаючись — все думаю: Все ли — до последней — собраны Розы для тебя в саду? Но в одном клянусь: обобраны Все — до одного! — царевичи — На малиновой скамеечке У подножья твоего. А покамест песни пела я, Ты уснул — и вот блаженствую: Самое святое дело мне — Сонные глаза стеречь! — Если б знал ты, как божественно Мне дышать — дохнуть не смеючи — На малиновой скамеечке У подножья твоего!

1-е Воскресенье после Пасхи 1920

<Н.Н.B.>

«Не позволяй страстям своим

переступать порог воли твоей.

— Но Аллах мудрее…»

(Тысяча и одна ночь)

«Большими тихими дорогами…»

Большими тихими дорогами, Большими тихими шагами… Душа, как камень, в воду брошенный — Все расширяющимися кругами… Та глубока — вода, и та темна — вода… Душа на все века — схоронена в груди. И так достать ее оттуда надо мне, И так сказать я ей хочу: в мою иди!

27 апреля 1920