Том 2. Поэзоантракт
вернуться

Северянин Игорь Васильевич
Шрифт:

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза моей светозарности

Когда мне пишут девушки: «Его светозарности», Душа моя исполнена Живой благодарности. Ведь это ж не ирония И не пародия: Я требую отличия От высокородия! Пусть это обращение Для всякой бездарности… Не отнимай у гения Его Светозарности!

1915. Июнь

Эст-Тойла

Поэза королеве

Моя ль душа, — душа не короля? В ней в бурю, — колыханье корабля. Когда же в ней лазорие и штиль, Моих стихов классично-ясен стиль. Тенденциозной узости идей, Столь свойственных натуре всех людей, Не признаю, надменно их презрев, В поэзии своей ни прав, ни лев… Одно есть убежденье у меня: Не ведать убеждений. Не кляня, Благословлять убожество — затем, Дабы изъять его навек из тем… Я не люблю людей, но я им рад, Когда они мне рады — вот мой взгляд. Не верю им и гордо, свысока, Смотрю на них, к тому ж издалека. Вступать в ряды людей — не мой удел, Но вот я строй омаршить захотел, — И я пою, движение любя; Они идут, чем тешу я себя. А стоит мне сильнее захотеть, — И будут люди вечно жить и петь, Забыв про смерть, страдания и боль: Ведь я поэт — всех королей король!

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза чуда

Во всем себя вы в жизни сузили, Одна осталась вам игра: Самообманы да иллюзии, — Убогой жизни мишура. Рожденные в земном убожестве Полуцари, полукроты, Вы величаетесь в ничтожество, Ложась холодно под кресты… Зачем вам жить, не отдающие Себе отчета в слове «жить»? Всю жизнь свой сами крест несущие, Чтоб под него себя сложить? Бунтующие и покорные, Игрушки воли мировой, В самом бессмертии тлетворные, Порабощенные судьбой! Жалеть ли вас, земли не знающих И глупый делающих вид, Вселенной тайны постигающих, Какие чует интуит? Вас презирать без сожаления, — Единственное что для вас! Вас бичевать за все стремления, За все «стремления на час»! Честнее будьте вы, нечестные, Но восхваляющие честь: Без жалоб лягте в гробы тесные, А жить хотите — выход есть: Все, как один, в огне содружества, Развихривая жизни ход, Имейте пыл, имейте мужество Все, как один, идти вперед! И чудо явится чудесное: Слиянные в своем огне, Поработите вы Безвестное И да поклонитесь вы мне!

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза о людях

Разве можно быть долго знакомым с людьми? И хотелось бы, да невозможно! Все в людских отношеньях тревожно: То подумай не так, то не этак пойми!.. Я к чужому всегда подходил всей душой: Откровенно, порывно, надежно. И кончалось всегда неизбежно Это тем, что чужим оставался чужой. Если малый собрат мне утонченно льстит, Затаенно его презираю. Но несноснее группа вторая: Наносящих, по тупости, много обид. И обижен-то я не на них: с них-то что И спросить, большей частью ничтожных?! Я терзаюсь в сомнениях ложных: Разуверить в себе их не может никто! И останется каждый по-своему прав, Для меня безвозвратно потерян. Я людей не бегу, но уверен, Что с людьми не встречаются, их не теряв…

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза безнадежия

Я чем-то подавлен, я чем-то стеснен. Нет слов подходящих для звончатых песен. И май в этот год уж не прежне чудесен. И жизнь — полуявь, полубред, полусон. Я чем-то обижен, я как-то устал, Мне так одосадели мелкие люди… Мечтал о безлюдьи, как будто о чуде: Никто из них милого мне не сказал! Как горько от зависти, лести, интриг, От всех подражаний! от всех посвящений! От их увенчаний развенчан мой гений!.. Мне тяжко: я их беспощадно постиг. — Незваная свита терзала весь год Своими заботами, сплетнями, грязью… Ах, есть ли ей равные по безобразью Духовных надежд, меркантильных забот?!.. Какие-то гаденькие толмачи, Мечты толкователи, лексионеры… О как безнадежно бездарны и серы: Их чувства — лягушки, их песни — грачи! Я ими расстроен, я смят, угнетен. Мне надо лечиться безлюдьем все лето. Апатия, леность, усталость. Поэта Во мне убивают, и близок мой сон… …Маруся! Маруся! услышь, помоги! — Ведь только в тебя упоительна вера… Но вижу в руках твоих сталь револьвера, А там, за тобою, не видно ни зги…

1915. Май

Эст-Тойла

У памятника Комиссаржевской

Вера Федоровна! Сегодня Я заехал к Вам из полка: Уж изнервничался я очень, И такая была тоска… Долго вглядывался я, сгорбясь, В Ваши бронзовые черты: В них застыло так много скорби, Вдохновенности и мечты… Я спросил Вас, — о, Вы поймете, Вера Федоровна, о чем!.. Шевельнули едва губами И чуть-чуть повели плечом… А в глазах (в уголках, у носа) Вспыхнул гнев, человечий гнев… Всю бестактность своего вопроса Понял я, плача и покраснев…

1915. Октябрь

Петроград

Все — за новь!

Дождь за дождем, за бурей буря, За песнью песнь, за болью боль. Чело то хмуря, то лазуря, Живут и нищий, и король. О, всколыхните безмятежность, Благополучье раздробя! Прекрасней после гнева нежность, Как, после муки, вы — себя! Свершайте явные ошибки, Крушите счастье и любовь, Чтоб только не было на Шипке Душ ваших тихо. Все — за новь! Да, все за новь, за блеск, за звонкость, За обиенность и за шаг! Я славлю мудрую ребенкость И молодеческий кулак. Живи, воистину живое, Не уставая звать меня! Пылай восторгом, ретивое: Ведь даже в счастьи скорбен я!

1915. Июнь

Эст-Тойла

Миррэлия

Новые поэзы
Том 7-й

I. Корона ее светозарности

Увертюра («Миррэлия — светлое царство…»)

Миррэлия — светлое царство, Край ландышей и лебедей. Где нет ни больных, ни лекарства, Где люди не вроде людей. Миррэлия — царство царицы Прекрасной, премудрой, святой, Чье имя в веках загорится Для мира искомой Мечтой! Миррэлия — вечная Пасха, Где губы влекутся к губам. Миррэлия — дивная сказка, Рассказанная мною вам. Миррэлия — греза о юге Сквозь северный мой кабинет. Миррэлия — может быть, в Луге, Но Луги в Миррэлии нет!.. Качает там лебедя слива, Как символ восторгов любви… Миррэлия! как ты счастлива В небывшем своем бытии!