Он не был уверен, так ли это на самом деле, ему придется посоветоваться со своими адвокатами.

Томаш поднялся и вздохнул.

— Что ж, обратись в суд.

— Брось, — поменял тактику Адам. — Я не собираюсь судиться с тобой. Мы же друзья, Томаш. Нельзя это перечеркивать. Отложи свою картину. Займись «Бреющим полетом», а вторым фильмом займемся позже…

— Позже?.. К тому времени у тебя не останется ни цента, — ответил Томаш голосом, полным отвращения.

— Я заключу соглашение с итальянцами…

— Послушай, Адам, ты не забыл случайно, с кем разговариваешь?

— Я думал, с другом.

— Надо же! Если бы ты был моим другом, ты бы не вставлял мне палки в колеса месяцами, делая вид, что собираешься снимать фильм, о котором даже не помышлял.

— А твои обязательства передо мной? Перед «Олимпик Пикчерз»? Они не имеют никакого значения?

— Имеют, но небольшое. Извини, Адам, но изменить уже ничего нельзя.

— Видишь ли, я могу сделать так, что ты уже нигде не сможешь работать режиссером!

— Прекрасно, — сказал Томаш, повернулся и направился к двери.

— Подожди! — В голосе Адама чувствовалась неуверенность. — Сделай мне одолжение.

— Какое?

— Держи язык за зубами хотя бы до конца недели.

— Ладно, — ответил Томаш, догадавшись, что итальянцы собираются подписать контракт. — Почему бы и нет!

— Спасибо, — уныло поблагодарил его Адам.

Томаш пожал плечами.

— Это единственное, что я могу для тебя сделать.

Как только Томаш ушел, Адам позвонил в Нью-Йорк Майку и сообщил ему последние новости. Обычно Майк был невозмутим, как глыба льда, но на этот раз не сдержался, предрекая катастрофу, бранился на чем свет стоит. Но чем больше распалялся Майк, тем спокойнее становилось Адаму. В конце разговора у него созрел новый план.

— Что ты собираешься предпринять? — заорал Майк.

— Отплясывать чечетку. Не волнуйся, все будет в порядке!

— Адам, ради Бога…

— Поговорим завтра утром. — Адам повесил трубку.

Нельзя было терять времени понапрасну. Майк опасался не без основания. Продажа «Олимпик Пикчерз» была последним шансом Адама поправить свои пошатнувшиеся дела и набраться сил для последнего наступления на империю Марка ван Холлена.

Адам редко задумывался о том, что он будет делать с издательствами и газетами Марка, если все же наложит на них лапу. Наверное, он сразу продаст их, набив свои сейфы купюрами, или передаст бразды правления Чарльзу Вулфу. Единственное, что немного расстраивало Адама, так это то, что, ударяя по Марку, он невольно попадает по Катринке с ребенком. Он заплатил Монике Бранд, чтобы она исчезла (она уехала в Гонконг охотиться за богатыми бизнесменами), и сейчас, судя по слухам, скандал оказал ожидаемое действие на совет директоров ван Холлена. Разорение Марка — это отдельный вопрос. В конце концов, у Катринки есть свой собственный капитал.

Через полчаса на столе перед Адамом лежал список кинорежиссеров, характеристики их финансового положения, сценарий и рецензии на «Бреющий полет». Не откладывая дело в долгий ящик, Адам убедился в согласии Мэла Гибсона на съемку, отказался от обеда с Таши Дэвис, которую все еще водил за нос, и связался с известным режиссером Ридли Скоттом.

В конце концов, думал Адам за рулем своей машины, вечер прошел неплохо. В крайнем случае, если итальянцы пронюхают о Томаше, он скажет им, что тот заболел СПИДом, а у них будет подпись Ридли Скотта. Никто не опровергнет этого: он почти уже начал работу над щедро финансируемым боевиком.

Адам был уже около самого дома, когда в автомобиле зазвенел телефон. Это была Натали Бовье, непостижимая истеричка. Все, что он мог понять из ее англо-французских всхлипываний, так это то, что ей необходимо встретиться с ним.

— Натали, я зверски устал. Был очень тяжелый день. Я загляну к тебе завтра, спокойно произнес он, изо всех сил сдерживая раздражение.

— Пожалуйста, Адам, — всхлипывая, просила женщина. — Это касается Азиза.

— А что такое? — Насколько ему было известно, Азиз отправился на все лето с Халидом в Кап-Мартин.

— Я не могу сидеть здесь и ждать…

Адам понял, что деваться некуда, раз Натали в таком состоянии.

— Я постараюсь приехать побыстрее, но это займет около двадцати минут.

Развернувшись в неположенном месте, Адам поехал к Сансету, а затем повернул на восток. Он был обеспокоен. Раньше Натали не позволяла себе такие срывы. Неужели она уже переступила ту черту, к которой рано или поздно подходят все алкоголики?

Через пятнадцать минут Адам въехал во двор ее дома, вышел из машины и быстро зашагал по вымощенной плитами дорожке. Служанка распахнула перед ним дверь прежде, чем он успел позвонить.