Струны: Собрание сочинений
вернуться

Верховский Юрий Никандрович
Шрифт:

АМФОРА

Из-под листьев винограда, Осеняющих чело, Ты была бы, верно, рада Глянуть быстро и светло, – Да в весенний резвый праздник, Веселясь утехой злой, Так легко слепой проказник Ранит нежною стрелой: И склоняя стыдливо взоры На трепещущую грудь, Ты стараешься амфоры На ходу не колыхнуть.

АМАЗОНКИ

В лесах Гаргарии счастливой…

Пушкин

Талия Дедушка, скажем спасибо тебе! Окажи нам услугу! Поселянин С радостью вам укажу я дорогу. Верно – пастушки? Родом из дальних краев? Да, слышно – там уж не сыщешь Ныне и стада такого, как в прежнее время. Бывало, Мне приходилось туда наезжать, да в город; а дальше… Эвсебия Только бы нам до Коринфа добраться. Там же знакомый Путь и маячат дубравой поросшие скалы родные. О, наконец! И неужто пешком мы пойдем из Коринфа? Там не одних я знакомых найду – и знаю отлично, Где табуны пасутся под городом… Поселянин Так-то, девицы! Значит, выходит, уж вы – не пастушки: впрямь – амазонки. Эвсебия Да! Амазонки! О, Талия, выберем стройную пару – Борзых, лихих скакунов. Талия Ах, только бы мне – вороного… Эвсебия Да, вороного тебе, а мне – белоснежного. Вскочим, Крепко возьмем удила – и помчимся в даль золотую Вихрем тайн, что в ушах зашумит и захватит дыханье! Только удары копыт по звенящей, гулкое дороге! Только биение сердца в блаженно-расширенной груди! Только мельканье лесов, и лугов, и ручьев, и селений! Только зеленый простор и простор голубой – бесконечный! Воля! Великая воля! Весенняя воля родная! Поселянин Путь вам счастливый и час вам добрый, девушки-дети! Талия Ну, выводи же скорей, старинушка, нас на дорогу – К милой Гаргарии нашей, где лесом увенчаны скалы!

ДАФНИС

Вячеславу Иванову
Как пышно зелены, как радостно цветущи На пастбищах моих разметанные кущи! Как мягко ложе мхов! Я жду, спеши сюда, Наида нежная! покинь свои стада: Росистый легок путь по роще предвечерней. О, дай мечте моей взноситься легковерней! Спадает ярый зной; дневным трудам земли Отдохновение Зефиры принесли; Одна душа моя исходит нежным зовом: Ко мне! Царицею ль грядешь в венке дубовом, В слепящем пурпуре — из веси золотой, Как я зову тебя тревожною мечтой? Ах, нет! Любви моей – убранства грез не надо. Из тихой рощицы, как резвая мэнада, Ты выйдешь, милая, знакома и проста. Одеждою твоей да будет – красота.

ХЛОЯ ПОКИНУТАЯ (Вариации)

1. «Сладостный Дафнис! Вянут венки…»

Сладостный Дафнис! Вянут венки; Слезы холодные осенью злою Льются, как звуки любовной тоски, Полные всё же прощальной хвалою. Солнце, цветы, мотыльки – далеки, Сладостный Дафнис, помнишь ли Хлою? Солнце, цветы, мотыльки – далеки… Сладостный! Помнишь ли Хлою?

2. «Хлоя-пастушка розой цвела…»

Хлоя-пастушка розой цвела. В розе увядшей нет аромата. К сердцу беспечному грусть подошла. Было ль ты, сердце, летом богато? Ах, не смертельна ли страсти стрела! Счастие вешнее было когда-то… Ах, не смертельна ли страсти стрела! Счастие – было когда-то.

3. «Клены багряные никнут к ручью…»

Клены багряные никнут к ручью, В синие воды листья роняя. Белая статуя. Здесь на скамью Возле подножья сядь, дорогая. О, как я сладко печаль воспою: Мраморный Дафнис – и Хлоя былая! О, как я сладко печаль воспою… Дафнис и Хлоя былая.

4. «Хлоя печальная! Где твой пастух?..»

Хлоя печальная! Где твой пастух? Розы поблекшие, скудные травы; Даже багрянец листьев потух; С мертвенным ветром стонут дубравы. Тщетно призывами полнится слух: Сердце уж полно смертной отравы. Тщетно призывами полнится слух: Сердце уж полно отравы.

5. «Знаю, как грустно в роще одной…»

Знаю, как грустно в роще одной: Хлою прелестную Дафнис покинул. Рады ль жены или девы иной Милую в бездну горестей ринул? Сладостный сон твой точно ли минул? О, поделись же грустью со мной: Сладостный точно ли минул?

6. «Хлоя глядит в быстротечный ручей…»

Хлоя глядит в быстротечный ручей, Никнет, склоняясь то вправо, то влево… Струи кристальные плещут звончей Томной свирели – земного напева… Слышишь ли шепот любовных речей – Голос бессмертия, нежная дева? Слышишь ли шепот любовных речей – Голос бессмертия, дева?..

АФФРИКО

Cosm piangendo e sospirando forte

L’innamorato giovane in sul letto…

Boccaccio. Ninfale Fiesolano [5]

Метался он на душном, тесном ложе И всё твердил: «Ах, Мензола! Ко мне! Видение мое на сон похоже… Иль и пришла ты, может быть – во сне? Бывал ли рок бесчувственней и строже? Но нет! Ведь он вручил моей весне Свой дар любви – безмерную отраду – Роскошней солнца, слаще винограду! Узрел тебя – и устремился я Тебе вослед, к любви твоей взывая. Но тщетною была мольба моя: Ты понеслась, высоко воздымая Одежды белой пышные края И алебастром ног в траве сверкая… Но вдруг – стоишь. И криком раздались Твои слова: «О, боги! Берегись!» И в тот же миг над ухом прожужжало Твоей рукой взметенное копье. Я отшатнулся – отвратилось жало – И древний дуб пронзило острие. Но не от страха сердце задрожало: Как мне сверкнуло счастие мое! «О боги! Берегись!» Какие звуки! И вслед за ними я – в цепях разлуки… Нет, ты вернешься… Мензола, я твой! Я по лесу искал тебя всечасно, Склонялся жадно я над муравой, Твои следы на ней целуя страстно – И вот во мраке никну головой, Молю судьбу и жду – ужель напрасно? Но если сердца жар неутолим, – Зачем не пал я под копьем твоим – Безжалостным!.. О нет, я видел жалость: В твоих глазах блеснувший нежный свет И на ланитах вспыхнувшую алость – Невольно данный мне любви завет – Иль хоть надежды. Томная усталость В моей душе… Ах, исцеленья нет!» – Так он стонал на ложе одиноком, В бесплодный мрак впиваясь жадным оком.

5

Так плача и томительно вдыхая, // Влюбленный юноша один лежал… Боккаччо. Фьезоланские нимфы. (Перевод Ю. Верховского).