– Меня зовут Халид! Халид! Меня зовут Халид! Меня зовут Халид! Халид!

– Иди с миром, Халид, - тихо сказал куфанец.
– Ты свободен.

Повернулся к всхлипывающему человеку спиной и пошел прочь, в темноту.

На ночлег они устроились и вправду в канаве. Точнее, рядом с канавой, в густом ивняке по соседству с джунгарским лагерем. Степняки, видно, брезговали разбредаться по усадьбам и встали, как привыкли, на открытом месте.

Разложив поклажу и расстелив коврики, все трое растянулись на земле и уставились в высокое черное небо.

– Я вот всё думаю...
– начал было Рафик.

И осекся. Все трое "всё думали". И ничего не могли придумать. Деньги кончились. Следующая выплата - через две недели. У господина Аймана тоже наверняка все в порядке с документами и купчими на рабов. И с выплатой закята тоже.

– Паршиво-то как, - подвел итог невысказанным мыслям Рафик.

– Погоди, - пробормотал Марваз.
– Чует мое сердце, это только начало...

После такого обнадеживающего напутствия все трое вздохнули, накрылись одеялами - и захрапели.

Ночь внимательно смотрела на них с черного неба, изредка смигивая звездами.

Наблюдая, как снуют и подтаскивают припасы местные, Марваз недовольно морщился. Вид сытых, лоснящихся морд райских насельников приглашал его к кулачной драке. Но какой смысл в драке? Какой вообще смысл в этом походе, если мы... Тут Марваз спохватывался и прекращал думать крамольные мысли.

Собственно, врагов нигде не наблюдалось. Карматы как в воздухе растаяли. Армия халифа беспрепятственно продвигалась к столице аль-Ахсы, укрепленному городу Хаджар - вроде как туда стягивались все вражеские силы.

А в каждом вилаяте их встречало ровно одно и то же: улыбчивые лица местных, прославляющих Всевышнего и эмира верующих.

И пустые глаза рабов, подносивших мешки с припасами.

По войску пустили приказ не задираться с мирными жителями. Впрочем, желающим выкупить единоверцев из тяжкого рабства тоже не препятствовали. Говорили, что в Хамаде эмир верующих пожертвовал на освобождение девяти несчастных.

Оставив каида Хунайна надзирать за сбором продовольствия, Марваз поплелся прочь - и тут же вышел на площаденку, на которой скрипел оглоблями громадный ворот. Да и нория, которую он приводил в движение, оказалась ему впору - здоровенная, в три человеческих роста. Черпаки водяного колеса сочно шлепали по поверхности водоема, мерно выплескивая влагу в глубокий желоб.

Оглобли ворота вертели старик на пару с осликом.

Невольник с усилием налегал на бревно, со звяканьем подволакивая прикованную ногу. Марваз сжал зубы - да что ж такое... Куда ни пойдешь - везде то же самое!

Каид вгляделся в равнодушное лицо старого раба и вздрогнул: знакомые черты! Несомненно, перед ним Ваддах, сосед-переписчик, пропавший пять лет назад после карматского налета! Правда, соседу в ту пору и тридцати еще не стукнуло, а по заваленной соломой и пометом земле шаркал старик, но уж больно приметный нос крючком! Да и кожа смуглая, очень смуглая, наособицу даже среди темнолицых ятрибцев!

Каид быстро подошел и позвал:

– Дядя Ваддах!..

Старик даже не взглянул в его сторону.

– Дядя Ваддах!

Марваз налег грудью на здоровенное бревно ворота и тот со скрипом остановился. Ослик жевал волосатыми губами. Старик помигал запавшими глазами и посмотрел на каида.

– Дядя Ваддах? Это вы? Я Марваз, сын Галиба-копейщика! Помните меня, дядя Ваддах?

Осел ревнул и, пользуясь передышкой, пустил тугую вонючую струю. Невольник снова помигал и, задрав подол короткой рваной рубахи, повернулся к столбу ворота и сделал то же самое. Струи мочи потекли ему под босые ноги, пыль, в которой тянулась цепь от щиколотки, промокла и потемнела.

Старик пожевал губами и тупо налег ладонями на бревно оглобли. Марваз сглотнул и отступил в сторону. Ворот натужно заскрипел, затупал копытцами ослик.

– Эй, каид!

На площаденку, запыхавшись, выбежал Рафик:

– Идем, Марваз, во имя Всевышнего! Так ты отстанешь от войска!

– Это он. Это дядя Ваддах, - тихо сказал ятрибец.
– Мой сосед.

Приятель нахмурился:

– Какая разница... Пошли отсюда, Марваз.

– Так не должно быть, - упрямо сказал каид.
– Так нельзя! Людей нельзя приковывать к колесу!

Рафик угрюмо хмыкнул:

– Говорят, в Басре на каналах то же самое...

– Так то Басра!..

– Так и здесь не Ятриб, - пробормотал Рафик.

Развернулся и пошел прочь.

Марваз поглядел, как волочится по обоссанной земле цепь, и пошел за Рафиком.

Позже он сумел себя убедить, что это был не дядя Ваддах. Благородный, ученый, знающий сотни хадисов сосед не стал бы тупой скотиной при вороте. Ни за что.

Но внутри себя Марваз знал: пять лет на водяном колесе любого превратят в бессмысленное животное. Ты опоздал, каид. Опоздал.