– Давай, выходи, а то с ними закроем!
– смеялся степняк с золотой серьгой в ухе.

И заорал:

– Эй, стойте, дайте нам выйти, эй!

И затолкался сквозь непонимающе гомонящую толпу.

Вывалившись наружу - Халид как-то странно притих и не сопротивлялся - каид быстро прижался стене башни.

Щелкая плетками и перекликиваясь, джунгары загоняли внутрь жителей Фида'а. Похоже, с той стороны аталайи происходило то же самое.

За истоптанным пятачком перед башней ничего уже не было - только поля. Степняки гнали местных из ближайших домов, волокли сопротивляющихся.

В залитых водой квадратах рисовых полей нестерпимо блестело солнце.

Приглядевшись, Марваз понял, что видит странное сооружение из жердей: частокол из высоких шестов, а в середине две палки, на них - перекладиной - третья. В солнечных бликах на воде терялось то, что висело под перекладиной.

Халид вкрикнул, как от острой боли.

Каид понял, что там висит. Плетенки. "Глаза аль-Лат".

У шестов ходили высокие темные фигуры.

Ноги сами понесли Марваза туда. Васитец закричал снова, но каид не выпустил его ворот.

Сначала он увидел кучку сидевших на земле людей. Тех самых, голых и страшных. Их оказалось много, больше десятка. С краю сидела женщина и прижимала к себе такого же голого ребенка. Марваз сморгнул и увидел, что они связаны одной веревкой - мать и ребенок, а между шеями тонкая сворка.

Каид сделал шаг, его опередил сумеречник - рыжий-рыжий, без шлема. Лаонец наклонился к женщине, она вдруг встрепенулась и истошно завизжала. Ребенок тоже зашелся в плаче. Марваз понял - кинжал. У самийа в руке кинжал - он же хотел веревку перезать. Сумеречник покачал головой, цапнул за веревку, оттягивая шею женщине, и разрезал петлю. Потом так же, спокойно, не обращая внимания на вопли, разрезал веревку на шее ребенка.

Песок под ногами Марваза вдруг кончился - пошла земля. Черная, жирная. Свежая, только что накопанная. Она лежала перед ним широкой истоптанной полосой - узкие следы сумеречников, здоровенные отпечатки джунгарских сапожищ четко читались в перемешанном с соломой черноземе.

Шагнув дальше, каид увидел. Сначала не понял, что увидел. Потом понял. Отпустил ворот Халида, завытирал ладонь о рубашку.

Полоса разрытой земли обрывалась рвом. Широким, в несколько десятков локтей. За рвом сразу зеленела травка - видно, копали только с этой стороны.

Верхний слой земли сняли не весь - и не на всю длину протяженной широкой ямы.

Яма, как ни странно, не сильно смердила. Зато над ней висели целые тучи мух - роями, над участками, где сняли землю.

Мухи зудели.

Из черной земли высовывались руки - с раскрытыми, что-то просящими ладонями. Торчали желтоватые ступни. Бесстыдно круглились ягодицы, мелкие комья покрывали складки животов и груди женщин с синюшными сосками. У тех, кто лежал лицом вверх, голова откидывалась под неестественным углом - горло. Некоторым его развалили до шейных позвонков, в черных зияющих дырах блестело и гудело. Мухи.

Вот почему не пошел сильный запах. Свежие. Совсем свежие трупы.

– Сегодня утром принесли жертвы, - напряженно, ненавидяще прозвенел сумеречный голос.
– Фида'а сначала джунгарский разъезд осматривал - ничего не заметил. Успели землей присыпать.

Рыжий лаонец стоял и смотрел в ров - с неподвижным лицом. Только голос срывался:

– Мы случайно пришли. После полудня. Мы пришли, а души еще кричали.

Когда Марваз понял, что хочет сказать самийа, у него пересохло в горле.

Он обернулся к башне. Ворота стояли закрытыми - на здоровенный брус. Джунгары деловито стаскивали к ним тахты, бочки, тачки и прочее дерево из окрестных домов. Внутри слышались вскрики и постанывания сотен людей.

– Солому, солому несите!
– знакомый степняк с серьгой уже взгромоздился на лошадь и начальственно махал рукой.

Марваз хотел сглотнуть, но в горле давно все высохло. К воротам потянулись с ворохами рисовой соломы.

Лаонец смотрел на приготовления с таким же неподвижным лицом.

– Там же...
– начал было каид.

И снова увидел голую женщину с ребенком. У обоих от веревок под горлом остались темные, приметные ссадины. Такие остаются, когда тащат волоком, а жертва бьется.

– Еще соломы!..

– Марваз, Марваз!
– тихо позвали с земли.

Каид охнул и чуть не стукнул себя по лбу - он совсем позабыл про Халида.

Васитец, кстати, гляделся неважно: белый, как ихрам, весь лоб в бисеринах пота. И за живот держится, губы кусает и морщится.