– В лагерь!
– рявкнул над ним сумеречный голос.

Аураннец отвел руку с длинным черным копьем - изогнутое лезвие поймало солнце и нестерпимо блеснуло.

– Нет! Это наш!
– крикнул Марваз, обхватывая жалобно мекающего Халида.

– В лагерь!
– разворачивая вороного, снова рявкнул самийа.

Высоко над каидом качались на шлеме парные перья, тоненькие и острые, плоское длинное лезвие снова блеснуло - и с размаху всадилось в грудь торговки яблоками.

Марваз икнул, дернул Халида за рукав и поволок его прочь.

Аураннец заорал что-то вслед, но каид не слышал - он бежал со всех ног прочь, прочь. Прочь с базарной площади, куда сдуру пришел при одной джамбии.

За спиной визжали и вопили умирающие люди, сумеречные голоса режуще впивались вслух - аураннцы высоко, протяжно перекликались.

Волоча за собой орущего Халида, ятрибец расталкивал мечущихся людей. Кого-то сшиб, не оглянулся и остановился как вкопанный: в переулок въезжал плотно идущий джунгарский строй - при копьях, с саблями наголо.

Халид истошно завопил, Марваз шарахнулся к стене. Степняк в мохнатой шапке и стеганом халате оскалился и крикнул что-то по-своему. Каид непонимающе помотал головой, придерживая за шиворот рвущегося васитца, джунгар сверкнул зубами в улыбке и утер потное лицо. Крученая ременная плеть болталась под кнутовищем. Степняк улыбнулся снова, встряхнул плетку и вдруг размахнулся. Охнув, Марваз шарахнулся в сторону, и шлепок достался Халиду.

С площади донесся ввинчивающийся в уши сумеречный вой, джунгары загикали в ответ и с грохотом и диким свистом погнали вперед.

Переулок неожиданно очистился, только пыль оседала.

Оказался он тупиковым - упирался в раскрытые ворота нижнего яруса аталайи. Выломанные ворота - причем изнутри, щепки густо вокруг лежали. Внутри чернело и никто не шевелился. Белая, острая башня отвесно уходила в голубое чистое небо.

Халид всхлипнул - обернувшись, каид увидел, что бедняге попало по руке - видно, закрывался от удара - и по груди. Под рубахой красным вспухал приметный рубец, с ладони текло.

– Му-уулы... Покла-ааажааа...
– подвывал васитец.

В другом конце переулка клубилась пыль и слышались вопли и ржание. Похоже, джунгары хорошо помогали сумеречникам - уцелеют ли мулы в сплошной резне, Марваз бы не поручился.

За раскрытыми воротами безжизненно чернело, белая башня молча нависала над их головами.

И они пошли - туда.

Дойдя, поняли: внутри не пусто. Просто с этой стороны никого не было, а если пройти по коридору, то выйдешь с другой стороны, а там людно. Точнее... В общем, там было полно сумеречников.

Под высоким потолком длинного зала кувыркались их голоса. С балок свисали круглые плетенки, в солнечном свете плавала золотая пыль.

Из дыры в полу у дальней стены кого-то вытаскивали.

Приглядевшись, Марваз сглотнул: обросший, мокрый от пота, скелетного вида человек. Совершенно голый, маленький срам качался среди густого вьющегося волоса, худые, тоже волосатые ноги подгибались, человек плакал и дрожал.

Его подхватили под локти и поволокли наружу, спасенный жалко висел в руках сумеречников, черные грязные ступни оставляли на земляном полу две извивающиеся борозды.

Из черной дыры уже тащили следующего.

Увидев болтающиеся груди с огромными коричневыми сосками, каид охнул и закрылся свободной рукой. В другой он все еще сжимал ворот халата хлюпающего носом Халида. Женщина совершенно не стеснялась стоявших вокруг, только скулила, залепив ладонями слепнущие от света глаза.

Марваз развернулся было обратно в коридор, но оттуда на него выдвинулся здоровенный степняк - на голову выше, с длинным чубом на бритой блестящей голове:

– Не, не, не туда, иди уж туда, туда!
– замахал лапищей.

В ухе джунгара болталась круглая золотая серьга.

– Мне наружу надо!
– сердито сказал каид.

Джунгар продолжал таранить его, выпихивая к выходу из зала.

В коридоре за его спиной зазвучали крики и плач, заметались тени. Гикали, свистели степняки, выли женщины, ревели дети. Похоже, зал, из которого они пришли, заполнялся народом.

Непонимающе пятясь, Марваз оглянулся - джунгар приветственно махал кому-то за его спиной.

Не приветственно. Из дыры в полу уже никого не тащили, сумеречники быстро шли от нее прочь, а в воротах четко отрисовался силуэт всадника. В двери заталкивали людей, по двое, по трое - обычных людей, они крутились, возмущенно кричали, подхватывали на руки детишек.