Все сонеты Шекспира
вернуться

Шекспир Уильям
Шрифт:

CXXIX

Растленье духа в гибели стыда — вот суть разврата. Посему разврат — жесток, вины исполнен и вреда, фальшив, кровав, изменами чреват. Страсть утоливший презирает страсть, хотя за ней бежал; но миг спустя, хоть избежал её, но в ней пропасть, схватив приманку, может не шутя. Безумец, он желаньями гоним; владеть желает, овладев вполне; то счастье, то печаль владеют им; вкусив восторг, он бродит как во сне. Все это знают, но напрасный труд — бежать с небес, что в пекло нас ведут.

CXXX

Не солнца свет в очах любви моей; и на устах кораллов красных нет; темнее снега масть её грудей; у проволочных прядей чёрный цвет. Дамасских роз пунцово-бледный сад цветами не снабдил её ланит; и мне любой приятен аромат, когда у ней дыхание смердит. Хотя мне по душе её слова, но музыка звучит куда нежней; не видел я походки божества — шаги моей любимой тяжелей. Но тех она милей, кого хвала в сравненьях показных оболгала.

CXXXI

Ты — деспот, ты такая не одна, чей нежный лик суровостью объят; моя душа смертельно влюблена в тебя, в ком заключён бесценный клад. Но страстных стонов, говорит иной, не вызовет ни в ком твой внешний вид, а я, задетый этой клеветой, молчу, хотя душа моя кричит, что я стенал на тысячу ладов, представив эти милые черты, и как свидетель клятву дать готов, что смуглостью своей прекрасна ты. Но если ты в делах своих черна, ложь о тебе из них и сплетена.

CXXXII

Люблю твой взор, жалеющий о том, что ты меня измучила в сердцах; скорбит он в чёрном трауре своём по мне, приметив боль в моих глазах. Но так щека востока не горит в лучах зари, и запада покой так вполовину славой не покрыт, что засверкала с первою звездой, — как светел траур взора твоего! Но лучше сердце трауром убрать и состраданье облачить в него, поскольку скорби цвет тебе под стать. Что красота черна, в том клятву дам, — и в том, что страшен вид не чёрных дам.

CXXXIII

Проклятье той душе, что, душу мне измучив, раны другу нанесла! Пускай тобой истерзан я вполне, зачем же другу эта кабала? Меня со мной развёл, забрав с собой моё «другое я» твой грозный взгляд. Забыт собою, другом и тобой, я трижды по три раза был распят. Душа моя в тюрьме груди твоей, но душу друга дай мне под залог моей души, чтоб от твоих плетей конвой мой душу друга уберёг. Но весь я твой в узилище твоём и сам расстался со своим добром.

CXXXIV

Согласен я, что он отныне твой, а я в залоге у твоих страстей и продаю себя, чтоб «я другой» назад вернулся, к радости моей. Но против ты, и он неволе рад, корыстна ты, а он непогрешим: он брал взаймы, чтоб мой вернуть заклад, связав себя ручательством своим. Ты всё взяла с лихвой, как ростовщик, исполнив красоты своей устав, и по суду мой друг и твой должник мне изменил, права мои поправ. Он не со мной, но мы в твоих руках: он выкупил меня, а я в цепях.

CXXXV

Мы пред тобою — твой желанный Вилл, в придачу Вилл и Вилл в лице моём… Своим желаньем я тебя смутил, мечтая жить в желании твоём. И ты, чьему желанью нет границ, моё хоть раз не поместишь в него? И, снисходя к желаньям разных лиц, желанья не осветишь моего? Как ни обильны влагою моря, дождями умножаются они, и ты, своим желанием горя, моё желанье с ним объедини. Чтоб никого отказ твой не убил, ты знай: все — это я, твой верный Вилл.

CXXXVI

Душа твоя слепая не со мной, но пусть я буду твой желанный Вилл, чтоб я, воспринят всей твоей душой, ходатайство любви осуществил. Присвоит Вилл любви твоей дары, что были всем желанны до него, хотя в таких делах до сей поры для нас один не значит ничего. В толпе других считай меня ничем, но для души бери меня всего. Моё ничто тебе приятно тем, что в нём есть всё для счастья твоего. Влюбись в моё прозванье что есть сил, а в нём — желанье, твой желанный Вилл.