Посох в цвету: Собрание стихотворений
вернуться

Бородаевский Валериан Валерианович
Шрифт:

«Бредешь наудачу по роще осенней…»

Бредешь наудачу по роще осенней, Выходишь на зелень озимых полей: В молочном тумане толпой привидений, Стреножены, прядают тени коней. И ветер свивает кудлатые гривы, И ветер мне сырость приносит земли: Зеленые нивы, и бурые нивы, И синие, синие нивы – вдали… Затишье. Безмолвье. В бескрайном просторе Кто встретится? Разве охотник верхом, С обветренным ликом и грезой во взоре, Бодрящий борзую призывным свистком. Смеркается. Гаснет, задумчиво-кроток, Закат в розовато-седых облаках… И вспомнится нить многоцветная четок В ленивых, когда-то любимых, перстах.

«Как эти строки сладостны и новы!..»

Как эти строки сладостны и новы! Как больно бьется сердце над письмом, Сквозящим сквозь лазурные покровы Под бледно-золотистым сургучом. Размашистыми острыми штрихами Ты хочешь лишь о деле говорить; Твой стиль откован, как гравюра в раме, И разума нигде не рвется нить. Но видится мне много… слишком много: В колючем «р» мерещится копье. И ждешь удар наездника степного, О, сердце беззащитное мое. Прочел. Опять здесь не найду ответа. «Терпи и жди» – вот смысл немногих слов… Терпеть и ждать – что лучше для поэта, Когда он весь под чарой алых снов? А если, как уснувшая весталка, Забыла муза долг священный свой, — Я рву письмо. И мне его не жалко. И ненавижу всей душой.

«Печаль мою снежинками…»

Печаль мою снежинками Прохладными овеяло, Лебяжьими пушинками, Танцующими феями! Гуляет хоровод кругом, Сплетаясь, развевается, Велит забыть, молчать о том, Что горем называется; О том, что в глубине моей В бездонном сердце плакало — Велит молчать круженье фей Таинственными знаками. И вот иду. – Мне всё равно: Пусть сердцу вы не верили. Я улыбаюсь им давно, Я с ними нынче заодно, С порхающими феями!

НА МОГИЛЕ СЫНА

Устал я от живых, – мне мир усопших ближе, Я научаюсь зовы их любить. На кладбище, в отрадную отчизну Я ухожу: здесь сердцу можно жить. И там, наперекор глухой тоске и боли, Вкушаю мир моей грядущей воли. Меж холмиков ищу тропу к тебе, мой сын, И над твоей могилкой неосевшей, Листом сухим осыпанной, – один Стою и жду. Чего? Отзыва? Доброй вести? И в шорохе ветвей и шепоте листов Ловлю намеки вожделенных слов. Песнь иволги из чащи раздается, Но трудно мне припомнить нежный смех, Что навсегда затих, и тяжко сердце бьется, Усталое искать путеводящих вех Средь призраков, встающих из тумана. Или уснуть?.. И встал я слишком рано? Скажи же мне, откройся сердцу, друг, Поэт-дитя, мне милый брат по лире, Так быстро совершивший дольний круг, Витающий в лазоревом эфире, Где я найду покой? Где стану я на путь, И сердцу где дозволят отдохнуть? Когда, скажи, от любящих не буду Удара тяжкого нежданно получать? Когда среди друзей коварного Иуду Уже не стану – жертва – лобызать? Когда, отбросив труп, свободный как стихия, Прольюсь к стопам твоим, предвечная София?

СВОБОДНОЙ

Вижу я: сердце твое не терпит регламенты. Радуюсь: сердце твое не выносит власти ничьей. Разве укажешь путь причудливо рдяному пламени Или удержишь в беге хрустальный горный ручей? Буду, любя, созерцать прихотливый твой путь, легконогая, Ритмы твои держать, духом объемля моим. Да, ты права: пред тобой солнечных дней вволю много, Всеми путями приходит дух созревающий в Рим.

«Золотому дождю подставляю…»

Золотому дождю подставляю Я ладони, сложенные горстью. Крепнет дождь. Я руки опускаю. Дождь поет. И славлю силу Божью. Льется дождь мне на лицо, на плечи, – Весь в огнях, и радугах, и блесках… Или это только нежной девы речи, Только солнце у нее в подвесках?

УРСУЛА

Дочь короля, невеста, всей душою Томится к Богу сил. И час настал. Корабль их ждет. Со свитой молодою Она взошла, и белый парус взвился. Ее глаза ласкали синий вал, Пока народ на берегу молился. Вкруг – свита многих дев. Мечтой упорной Они волнуются. Их ждет прекрасный юг; Святой Отец в могуществе и славе. Молитвенно персты перебирают зерна, И сердце ширится, готовясь к дивной яви. Лишь ворон на дубу, прощаясь, плачет. Так… Вещему глубь смутных дней видна. Толпа косматых всадников маячит. То гунны двинуты для жатвы грозной. Погибнут десять тысяч и одна. Так рок судил. Возврата нет. Уж поздно.

МЕССИЯ

– Они твои разрушили варки И по совхозам развозили. – Вскипает кровь моя… Стучат виски. Но я зову к нетленной силе: Пусть в каждом сокрушенном кирпиче Мне видится ступень стези чудесной неба. Змея премудрости! Ты на моем плече Отец мне дал тебя в замену хлеба. Пускай мятежных крепнет дерзкий лом, Обетованью чутко внемлет ухо: Над черным и поверженным орлом Взлетает белый голубь Духа. Ты презрена, прекрасная моя, Печальная, убогая Россия. Но уж цветет голгофская заря, И в сердце просится, про солнце говоря, Созвучье дивное: Мессия.