Ну ничего, если он успешно разберется со всеми здешними проблемами, наверняка пойдет на повышение, в область… а уж там, хочешь не хочешь, ему дадут наконец черный представительский «мерседес»!

За такими раздумьями полковник не заметил, как выехал из города.

Дорога к его загородному дому проходила мимо холма, на котором строили чей-то коттедж. Впрочем, сейчас на стройке никого не было, только у самого края холма, прямо на откосе, стоял экскаватор.

Когда черный «форд» проезжал мимо, экскаватор вдруг покатился вниз по склону. Миша скосил на него глаза, лицо его вытянулось.

— Твою… — начал он универсальное заклинание и вцепился в руль, пытаясь избежать столкновения.

Однако экскаватор набрал скорость и летел прямо на «форд», выставив перед собой тяжелый щит, как разъяренный бык во время корриды выставляет свои рога. Миша крутанул руль, почти вывел машину из-под удара, но щит экскаватора все же врезался в зад черной машины и, прежде чем остановиться, проволочил ее по дороге, как тот же бык тащит на рогах раненого тореадора.

Миша влетел лицом в подушку безопасности, которая проглотила длинную матерную тираду. Через несколько бесконечных секунд он выкарабкался из машины, осознал, что жив и почти не пострадал, и повернулся к своему «форду».

От задней части машины мало что осталось. Щит экскаватора врезался в борт, как нож в масло.

Миша подошел к тому, что было задней дверцей, наклонился и испуганно проговорил:

— Василий Фролыч… товарищ полковник… вы как?..

Ответить на этот идиотский вопрос было некому.

На месте полковника Горлового находилось какое-то отвратительное серо-багровое месиво. У Миши потемнело в глазах, язык примерз к гортани и не сумел договорить спасительные слова:

— Твою…

Майор Дятлов, увидев заключение эксперта, из которого явствовало, что кусок кожи, изъятый на мебельной фабрике, идентичен коже, из которой изготовлен портфель Павла Зимина, и оформленные протоколом показания Лехи Семечкина, схватился за голову.

— Зеленушкин, ты в своем уме? Это же не Вася Пупкин, это мэра нашего родной сын!

— Верно, — кивнул капитан. — Только ты подумай, Иваныч, у нас убийца по городу разгуливает, а мы на это будем, извиняюсь, сквозь пальцы смотреть? Ну, короче, я тебе доложил — а ты уж решай. Ты теперь у нас начальник…

— Временно исполняющий обязанности… — простонал Дятлов.

— Вот и решай, как тебе эти обязанности исполнять: по совести или как всегда!

Майор Дятлов задумался.

Он родился и вырос в этом городе. Он помнил дело десятилетней давности, которое по приказу мэра замял тогдашний начальник милиции. И вот к чему это привело… всякое преступление, оставшееся безнаказанным, порождает только новые преступления. И от него сейчас зависит, продолжится ли эта цепочка или ей будет положен конец.

Конечно, страшно выступать против сильного человека! А закрыть глаза на преступление — не страшно?

И тут он вспомнил жуткую смерть своего предшественника, полковника Горлового.

Выходит, отмщение за ложь и предательство может наступить прямо здесь и сейчас?

— Будем возбуждать уголовное дело! — проговорил он решительно.

Отключив телефон, Надежда мрачно уставилась в стену камеры.

Совещание у него, видите ли!

Жена попала в жуткий переплет, сидит в камере по абсурдному обвинению — а у него для нее пяти минут не нашлось! Муж, называется! Черствый, безразличный человек!

Конечно, в глубине души Надежда понимала, что эти обвинения несправедливы и беспочвенны, что она сама тщательно скрывала от мужа истинное положение дел, уверяла его, что у нее все в порядке и что она чудесно проводит время с подругой… но, в конце концов, мог бы и сам догадаться по ее голосу, что не все так хорошо, как она говорит… ведь в других случаях он проявлял чудеса проницательности! И еще кота сюда приплел! Бейсик, видите ли, здоров и шлет приветы! Только кот его и волнует. А что у жены крупные неприятности — ему и горя мало!

Нет, полагаться можно только на себя!

А что она может? Да ровным счетом ничего!

Надежда тяжело, горестно вздохнула и поняла, что впервые в жизни близка к тому, чтобы опустить руки и сломаться под тяжким грузом обстоятельств.

— Эй, ты чего? — окликнула ее Танька. — Не раскисай! Мы, женщины, должны держаться до последнего!

— Да я и не раскисаю… — уныло протянула Надежда. — Что мне раскисать? У меня все хорошо, просто отлично! Ну подумаешь, отсижу лет пятнадцать по бредовому обвинению…

— Ты подожди… — На лице Татьяны появилось странное, задумчивое выражение, она побледнела, зашевелила губами и вдруг заговорила каким-то не своим, гулким, загробным голосом: — У тебя, подруга, все будет хорошо… враг твой главный погиб, из казенного дома тебя скоро выпустят с извинениями… оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и свобода вас примет радостно у входа… и сердце твое успокоится…

— Тань, что с тобой? — испуганно проговорила Надежда.

Только этого ей не хватало — чтобы ее сокамерница свихнулась! И так-то сидеть здесь — не сахар, а делить камеру с сумасшедшей, может быть, даже буйной…