– Вы и вправду желаете демонстрацию?
– Олег Георгиевич вытащил из пачки си-гарету, задумчиво постучал ею по столешнице, потом кивнул Михаилу.
– Покажи ей.

– Нет, правда?!
– с восторгом спросил тот, и Эша недоуменно воззрилась на шофе-ра, который внезапно разволновался, отчего стал выглядеть еще более несерьезно, чем раньше.

– Что это, интересно, он может мне показать? Если только...

– Помолчите, - небрежно приказал Ейщаров.
– Давай, Миш, только будь любезен, держись в рамках, или я тебе надену такие наперстки на все пальцы.

– А их много?
– искренне испугалась Шталь.

– Не надо!
– одновременно с ней испугался и Михаил, обыскивая самого себя.
– Даже не знаю, с чего... Если в рамках, так у меня и... Я сейчас, - он развернулся, с грохотом выдернул один из кухонных ящиков и принялся бряцать столовыми прибо-рами.
– Не то, не то... А, во! Идеально!
– Михаил выхватил из ящика новенький и выглядящий очень прочным и острым столовый нож, и Эша тотчас сделала шажок назад.

– Миш, если я тебе что и говорила, так ты же понимаешь, что все это было несерь-езно...

– Да нет!
– с досадой воскликнул Михаил и сунул ей нож рукояткой вперед.
– На! Подержи в руках.

Эша машинально приняла нож и посмотрела на него раздраженно.

– Знаете, что я вам скажу - совести у вас нет! Я только-только в себя пришла, а вы уже заставляете меня готовить?!..

– Чего?
– удивился Михаил.
– Да нет, просто осмотри его. Проверь, острый ли... Только внимательно.

– Я не разбираюсь в ножах, - пробурчала Эша, послушно поворачивая нож так и этак.
– Нож как нож. Да ну, глупость...

– Делайте, что вам сказали, - Ейщаров взглянул на часы.
– Вы же сами желали де-монстрацию.

– Да, но...
– Эша осеклась, потом недоверчиво посмотрела на ухмыляющееся лицо шофера.
– Да ладно вам, быть этого не может! Вы меня разыгрываете!

– Вот сейчас и проверим!
– задиристо отрезал Михаил. Шталь снисходительно пожала плечами, осторожно тронула пальцем кончик ножа и, ойкнув, сунула проко-лотый палец в рот.

– Итак, нож острый, - удовлетворенно констатировал Михаил и, протянув руку, забрал нож. Эша фыркнула.

– И что именно я должна была понять из этой демонстрации?

– А я еще ничего не демонстрировал, - сообщил Михаил, отходя к окну и небреж-но поигрывая ножом.
– Забавный экземпляр, редкий и...
– он стал медленно повора-чиваться, держа нож на ладони острием к себе, - в некоторой области совершенно бесполезный.

Эша начала было открывать рот, чтобы спросить, в какой это, интересно, облас-ти... но тут Михаил неожиданно резко завершил разворот, и его рука совершила ко-роткое движение - сильное и в то же время удивительно небрежное, сделанное как бы между прочим. Шталь почему-то успела подумать о птицах - маленьких птицах, умещавшихся в ладони, которых выпускали, подбрасывая в воздух - движение было очень похоже, только направлено оно было не вверх, а вперед. И вылетела из ладони не птица.

Нож совершил только один оборот, коротко блеснув в воздухе, и Эша поняла, что это такое лишь когда острие коснулось ее кожи там, где заканчивалось декольте ха-латика. Она почувствовала тупой удар, словно ее с размаху ткнули в грудь ручкой швабры, краем глаза увидела, как вскочил с табуретки Ейщаров, потом что-то бряк-нуло о пол, и от окна кто-то сказал:

– Вот.

Эша, все еще держа рот открытым и потеряв способность дышать, медленно опус-тила глаза туда, где из ее тела должен был торчать нож, но там ничего не было - чис-тая неповрежденная кожа - лишь крошечный, едва различимый синячок. Вскинув руки, она судорожно ощупала себя, еще не веря, потом повела глазами и увидела нож, лежащий у ее ног и невинно поблескивающий новеньким лезвием.

Первой ее мыслью было то, что Михаил не умеет метать ножи.

Второй мыслью было то, что первая мысль крайне ошибочна.

Третьей мыслью было то, что Михаил - сволочь.

– Вообще-то я думал, что ты воткнешь его в шкафчик, - произнес Ейщаров где-то рядом. Эша издала мяукающий звук и с размаху села прямо на пол, продолжая тупо смотреть на нож. Перед ее лицом появилась заботливая рука со стаканом.

– Может, водички?

– ...ы!..
– сказала Шталь и вяло отпихнула руку. Потом потянулась и взяла нож. Михаил не промахнулся. И нож был острым. Острейшим. И это был не слабый ты-чок. Это был настоящий удар, и нож должен был с хрустом войти в ее тело по мень-шей мере до половины лезвия. Эша действительно не разбиралась в ножах. Но не на-столько.

– Разумеется, этот нож совершенно не рассчитан на метание, - сообщил Михаил, опускаясь рядом и осторожно забирая нож.
– Но если уметь правильно управлять по-летом оружия и четко представлять его завершение, то воткнуть с броска можно и вилку. Это называют мысленным ударом, - он коротко повел рукой, и нож, блеснув, с треском вошел в верх дверцы кухонного шкафчика, выбив длинную щепку.
– Я не промахнулся в тебя, - Михаил, поднимаясь, блеснул зубами в дружелюбной улыбке.
– И любым другим ножом я бы тебя убил. Но не этим. Так что тебе ничего не угро-жало. Этим ножом нельзя проткнуть тело живого существа ни с броска, ни с удара. Только если резать или давить на него, как это вышло с твоим пальцем. Такая вот странная специфика.