— Дамблдор, которого, как мы думали, знали, не хотел бы завоевать магглов силой! — Гарри кричал, его голос отзывался эхом посреди пустой вершины, и несколько черных дроздов поднялись в воздух, с криком кружась в жемчужном небе.

— Он изменился, Гарри, он изменился! Это так просто! Возможно, он действительно верил в эти вещи, когда ему было семнадцать, но вся остальная его жизнь была посвящена борьбе с Темными Искусствами! Дамблдор был тем, кто остановил Гриндельвальда, тем, кто всегда вставал на защиту магглов и магглорожденных, тем, кто боролся с Сам-знаешь-кем с самого начала, и тем, кто умер в борьбе с ним!

Книга Риты лежит на земле между ними так, что лицо Альбуса Дамблдора улыбалось печально обоим.

— Гарри, я сожалею, но, думаю, реальная причина того, что ты так сердит — так это то, что Дамблдор никогда не говорил тебе непосредственно ничего из этого.

— Возможно! — проревел Гарри, и он резко обхватил руками свою голову, с трудом понимая, то ли ему тяжело сдерживать свою ярость, то ли защитить себя от груза собственного разочарования. — Смотри, о чём он просил меня, Гермиона! Рискуй своей жизнью, Гарри! И снова! И снова! И не ожидай от меня, что я объясню всё, доверяй мне вслепую, верь, что я знаю то, что я делаю, доверяй мне даже тогда, когда я не доверяю тебе! И никогда всей правды! Никогда!"

Его голос раскалывался от напряжения, и они стояли, смотря друг на друга в белизне и пустоте, и Гарри чувствовал, что они были столь же незначительными как насекомые под широким небом.

— Он любил тебя, — шептала Гермиона. — Я знаю, что он любил тебя.

Гарри опустил свои руки.

— Я не знаю, кого он любил, Гермиона, но в числе их я никогда не был. Не любовь, хаос оставил он внутри меня. Он, чёрт возьми, больше делился своими настоящими мыслями с Джеллертом Гриндельвальдом, чем когда-либо со мной.

Гарри подобрал палочку Гермионы, которую запорошило снегом, и сидел у входа палатки.

— Спасибо за чай. Я закончу своё дежурство. Возвращайся в тепло.

Она колебалась, но поняла, что спорить бесполезно. Она забрала книгу и затем прошла мимо него назад в палатку, но пока шла, своей рукой слегка потрепала его по голове. Он прикрыл глаза от этого прикосновения, и ненавидел себя за то, что хотел бы, чтобы то, что она сказала, было верно: что Дамблдор действительно заботился.

Шел снег к тому времени, как Гермиона заступила на вахту в полночь. Сны Гарри были беспорядочными и беспокойными: Нагайна то сливалась с ним, то оставляла его в покое, хотя начиналось всё венком Рождественских роз. Он неоднократно просыпался, в панике, убежденный, что его кто-то зовет где-то далеко, представляя, что ветер, бушующий на улице — это шаги или голоса.

В конце концов, он встал в темноте и присоединился к Гермионе, съежившейся у входа в палатку, и читающей Историю Магии при свете палочки. Снег густо шел, и она с облегчением приветствовала его предложение упаковаться рано и идти дальше.

— Мы должны найти более защищенное место, — согласилась она, дрожа, когда она натягивала курточку на свою пижаму. — Я придерживаюсь мысли, что слышала людей, движущихся снаружи. Мне кажется, что я даже видела кого-то раз или два.

Гарри прекратил натягивать свитер и взглянул на неподвижный Вредноскоп на столе.

— Я уверена, что мне показалось это, — сказала Гермиона, нервно глядя на него. — Снег, темнота, это могло обмануть твои глаза… Но может быть мы могли Дисаппарировать под мантией — невидимкой, на всякий случай?

Полчаса спустя, с упакованной палаткой, Гарри одел Хоркрукс, Гермиона схватила украшенную сумку, и они Дисаппарировали. Их поглотило привычное сжатие; Гарри расстался с заснеженной землей, потом его бросило на что-то твердое, что казалось похоже на замороженную землю с листьями.

— Где мы? — Спросил Гарри, оглядывая высокие деревья, в то время пока Гермиона открывала украшенную сумку и вытаскивала опорные шесты для палатки.

— Священный Лес, — сказала она, — я когда-то отдыхала в этом лагере с мамой и папой.

Много снега лежало на деревьях вокруг них, и было немного холоднее, хотя они были лучше защищены от ветра. Они проводили большее количество дней в палатке, прижимаясь к ярко-голубому пламени, по созданию которого Гермиона была экспертом — она создавала его и опускала в баночку. Гарри чувствовал, что поправляется, но ощущение усиливалось от заботы Гермионы. Тем вечером хлопья снега сносило ветром вниз на них, что даже их прикрытый участок был покрыт прохладной пылью.

После двух ночей бессонницы, чувства Гарри, казалось, были более обострены, чем обычно. Их шансы убежать из Годриковой Лощины были очень малы, потому что Волдеморт, казалось, был к ним даже ближе, чем обычно, нависший над ними. Темнота вновь вынудила Гарри отказать Гермионе стоять на вахте, и он сказал ей идти спать.