Львиная доля людей, имеющих лимузины с шоферами, придется на белых мужчин высшего

сословия. Когда мы сдвигаем фокус своего анализа с индивидуального опыта в другой

контекст, отношения между мужчинами также раскрываются как властные отношения —

власть в этом случае основана на классовых, расовых, этнических, сексуальных, возрастных и

тому подобных различиях. «В рамках патриархатных половых отношений угнетенной

оказывается определенная группа мужчин, а не все мужчины в целом, и эта ситуация

сложным образом соотносится с общей логикой подчинения женщин мужчинам»8.

Как и тендер, власть не принадлежит непосредственно индивидам, точнее, индивид может

обладать ей, а может и не обладать, но она является принадлежностью жизни группы,

социальной жизни. Власть существует. Ее нельзя ни уничтожить мановением руки, ни

игнорировать. Вот как философ Ханна Арендт пишет об этом:

«Власть соответствует человеческой способности не только действовать, но и действовать

сообща. Власть никогда не является принадлежностью индивида; власть принадлежит группе

и существует, только пока группа держится вместе. Когда мы говорим о человеке, что он „во

власти", мы фактически

156

утверждаем, что он уполномочен некоторым числом людей действовать от их имени. Как

только группа, делегирующая эту власть, исчезает, он теряет и свою власть»*.

Для социолога власть не является ни отношением, ни владением; это не «вещь» вообще.

Власть не может быть «отвергнута», подобно идеологии, она перерастает в другие формы.

Власть и создает, и уничтожает. Она составляет «ткань» наших жизней, деформируя наши

взаимоотношения и структуру наших институтов. Она настолько пронизывает наши социаль-

ные отношения, что является наиболее невидимой для тех, кто больше всех ею обладает.

Тендер как институт

Мое утверждение, что власть является принадлежностью группы, а не индивида, связано с

аргументом о том, что ген-дер является принадлежностью институтов в той же мере, как и

частью индивидуальной идентичности. Одна из наиболее существенных социологических

точек отсчета в теории половых ролей касается институционального уровня анализа. Как мы

видели, эта теория считает тендер принадлежностью индивида — гендеризованные люди

приобретают свою гендерную идентичность и идут с ней во внешний мир, в общество, чтобы

заполнить собой гендерно нейтральные социальные институты. Для социолога, однако, эти

институты и сами гендеризованы. Они формируют гендеризованные нормативные стандарты,

выражают гендеризованную институциональную логику и являются главными факторами в

воспроизводстве тендерного неравенства. Тендерная идентичность индивидов формирует эти

гендеризованные институты, а они, в свою очередь, выражают и воспроизводят неравенства,

составляющие эту гендерную идентичность.

В качестве иллюстрации позвольте предпринять короткий мысленный эксперимент. Начнем с

предположения, что 1) мужчины более склонны к насилию, чем женщины (будь то биоло-

гически или в результате социализации; явным показателем этого служит уровень

криминального насилия); 2) мужчины занимают фактически все позиции политической власти

в мире (это, опять-таки, очевидно, если посмотреть на все политические институты); 3) в

любой момент присутствует существенный риск агрессии и войны.

157

Теперь представьте, что с завтрашнего утра все позиции власти во всех политических

институтах — место каждого президента и премьер-министра, каждого мэра и губернатора,

каждого государственного, федерального или местного должностного лица, каждого члена

каждой палаты представителей каждого парламента во всем мире — займут женщины. Вы

думаете, что мир стал бы безопаснее с точки зрения вероятности насилия и войны? Вы

думаете, что на следующую ночь спали бы спокойней?

Приверженцы биологического детерминизма и психологии половых ролей, вероятно, должны