— Рила, ты мне нравишься, правда — начал я — только не могу я так...есть у меня дело, которое я не могу бросить, не могу оставить. Подруга у меня тут в городе, где — не знаю. Было у меня две подруги — рабовладельцы одну убили, а другую похитили. Я должен разыскать похищенную, освободить, отомстить за убитую Васону. А потом, возможно, я к тебе и вернусь. Если жив буду. Ты мне нравишься, правда, мне с тобой хорошо, но ещё один момент — я не буду у тебя на побегушках никогда, понимаешь? Ты должна это осознавать. Или отношения работодатель — работник, или муж — главный в семье и жена — его помощница, подруга. И только так. Так я воспитан.

— Ясно — грустно и разочарованно ответила Рила — ладно, вот твои деньги. Останешься на обед?

— Нет, пойду, а то за обедом твоя шайка меня по частям разберёт! Я, как вошёл, думал — они меня сейчас разденут и изнасилуют — ну и девки же в вашей семье!

— Есть такое дело — весело усмехнулась Рила — да вам, мужикам, именно такие и нравятся — вы только морды делаете постные, типа блюстители нравственности, а сами и рады стараться сдаться на милость победительницы! Правда, не все, как оказалось — она грустно вздохнула и выразительно посмотрела на меня — учти, я всегда добиваюсь того, чего хочу! А я хочу получить тебя! Берегись!

Она подмигнула и встала, потянувшись всем телом. Я загляделся на её изгибы, в лицо мне бросилась кровь и я поспешил ретироваться, боясь, что моё пребывание в этом доме затянется... Уже на пороге, обернулся и спросил о том, что не давало мне покоя:

— Слушай, а где же три жены, о которых говорил твоё отец? Где ваши матери? Что-то я так их и не заметил — одни девчонки бегают.

— А нет их — посерьёзнела Рила — поехали с отцом десять лет назад за товаром, и пропали. Отца нашли с разбитой головой, он ничего не помнит, а матерей наших нет. Скорее всего работорговцы захватили. Мы пытались что-то узнать — бесполезно. Так и не знаем, где они. Он иногда забывается и говорит о них, как о живых, о жёнах, которые ждут дома, а их нет. Может быть и в живых-то нет....

— Извини, что спросил...у каждого своё горе.

— Нет, ничего — мы уже привыкли. Так и живём вот толпой...

Я ещё немного неловко потоптался на пороге дома, потом попрощался и вышел на улицу. Мой «рюкзачок» приятно оттягивали заработанные монеты, шлем и броню я тоже уложил в мешок, так что, так что моё разгорячённое бронёй и шальными девками тело обдувал свежий морской ветерок и шагать мне было легко и приятно. Теперь мой путь лежал на невольничий рынок.

Рынок! При этом слове всегда вспоминается запах огурцов и помидоров, сладкий запах пряностей и вкусный запах копчёностей, кругом редиска, клубника, на плавящимся под солнцем асфальте стоят рядком тётки с вёдрами вишни и наперебой зазывают купить только их вишню, такую крупную и замечательную вишню.

Мне и нравился базар, и не нравился — толкотня, жара, но зато, потом, поешь чего-нибудь вкусненькое, то, чего нет в магазине.

Невольничий рынок — это нечто другое, это место отдавало безнадёгой, горем, проклятием и несчастьем. Огромное пространство городской площади было уставлено рядами деревянных клеток — сильно напоминало какой-нибудь вещевой рынок, с его боксами, контейнерами и нишами, вот только вместо обуви и куч различных штанов, в этих клетках находились люди. Кого там только не было! Любой возраст, любое состояние — от младенцев, до стариков. Рабы, как и все люди в экстремальной ситуации, вели себя по разному — одни плакали, другие смеялись, третьи спокойно сидели и ожидали своей участи. Большинство рабов были голыми — редко кого прикрывали остатки тряпок — зачем тратиться на одежду для рабов? На стоимость она не влияет, температура тут такая, что можно ходить голым круглый год — так зачем лишние расходы? Достоинство человека? Какого человека? Раба? Так какой же он человек...

Мне надо было найти какой-то административный орган этого рынка, я был уверен, что он есть — клетки стояли ровными рядами, соблюдался порядок и чистота, даже испражнялись рабы в клетках в специальные параши, которые, видимо, в конце дня, куда-то выносились.

Ко мне сразу бросились несколько торговцев живым товаром и сразу стали нахваливать своих рабов:

— Господин — вот прекрасная девственница двенадцати лет! А вот мальчик четырнадцати лет, будет крепким рабом! А вот швея тридцати лет, да ещё с ребёнком! Берите, дадим скидку! Смотрите, у него все зубы целы — здоров, как загар! Это будет хорошее приобретение!

Я смотрел, и меня слегка подташнивало от происходящего — вот, смотри, смотри Васька, от чего мы ушли! Это ведь наше прошлое! И твоё настоящее...

Узнав у ближайшего торговца, где находится администрация рынка, я зашагал в дальний угол площади, где виднелись несколько развесистых деревьев. Там, в их тени, и стояла будка администрации. Ну, будка не будка, а нечто вроде летнего домика, с крышей и плетёными из прутьев стенами, хорошо пропускающими морской ветерок.

Внутри сидел здоровенный бугай — первый раз за всё время на Машруме я увидел толстого человека. Видимо, у него было что-то с гормонами, поэтому его распёрло так, что он с трудом мог ходить.

Взглянув на меня через порог, бугай сделал жест своим охранникам — пропустите! — и когда я приблизился к его столу, заваленному пергаментами и больше напоминающему аэродром, а не письменный стол, спросил:

— Что хотел, акома? Давай, я угадаю — пропала какая-то баба из вашего племени, и ты пришёл её искать?

Я ошеломлённо вытаращился на бугая, не понимая — как он всё узнал? Меня даже охватила лёгкая паника — что ещё ему известно?

— Что, соображаешь, откуда я знаю? — довольно засмеялся-заухал бугай, верно истолковав моё замешательство — да ты не первый тут уже! Вы, акома, время от времени приходите сюда искать ваших соплеменников, как будто они у меня тут сидят, в этом столе. Да не знаю, не знаю я, где ваши бабы, куда они делись, не доставайте меня своими дикарскими рожами! Ваши бабы самый желанный товар на всём рынке, и на рынке практически не появляются — в основном они уходят сразу, к богатым людям, и увозятся с материка — иначе же вы в покое не оставите, будете лезть и лезть к новому хозяину бабы! Вы же безумные дикари, нет бы успокоиться — ну пропала и пропала, новую найду, так нет — надо беспокоить уважаемых граждан!