Прибывший десяток не очень доброго вида вояк говорил на арзумском языке, и тех знаний, что я впитал по время плавания, почерпнув их у Рункада, мне хватило, чтобы понять: бравые ребята оживлённо решали — то ли нас убить и ограбить, то ли вначале ограбить, потом убить, то ли ограбить и взять в рабство.

Все варианты мне не нравились, а потому я поспешил с негодованием их отвергнуть, о чём и сообщил прибывшим «спасателям»:

— Господа! Я хочу вас предостеречь от необдуманных шагов — не хочу кровопролития, но если кто-то из вас попытается причинить нам вред, или попытается взять нас в рабство — вы умрёте. Я достаточно ясно выразился на вашем языке?

Вперёд вышел один из бойцов, лет около сорока пяти возрастом, довольно высокий — даже для машрумцев — детина с неприятным лицом и с ухмылкой сказал:

— Всё, что выбрасывает море на этот берег является нашей собственностью. Значит — вы тоже наша собственность. Женщины очень хороши, потому будут ценным приобретением для нашего лорда. Если ты, вонючий коротышка, попытаешься нам противиться, то ты, бахвал проклятый лишишься не только своего глупого языка, но ещё и головы! Ты понял меня — гриб ты недоросший?

Замечание про гриба меня сильно раздосадовало, потому я сделал шаг вперёд и придерживая левой, уже почти здоровой рукой ножны меча, с шелестом выдернул его из них и сделал шаг вперёд, одновременно совершив молниеносное круговое движение, срезав с макушки здоровяка клок волос вместе с кожей.

Я надеялся, что лёгкое скальпирование пойдёт ему на пользу и внушит правильные мысли о законах гостеприимства и приёма потерпевших крушение. Увы. Моё действие произвело противоположный эффект — этот злостный гражданин, выхватил свой меч и с криком: «Он меня ранил! Бей этого урода! Уничтожить коротышку!» — напал на меня со всей прытью, которую можно было ожидать от этого испорченного алкогольными и другими излишествами типа.

Увы, моё восшествие на Арзум началось с того, чем закончилось пребывание на Арканаке — с убийства. Видимо, людская натура такая — ну никак, никак не хотят люди устраивать свои дела мирно, по-человечески...

Предводитель умер сразу — меч разрубил его почти пополам, дойдя до позвоночника. Обратным движением я свалил ещё одного нападавшего, отрубив ему ногу, неосторожно выставленную вперёд в какой-то дурацкой стойке. Отпрыгнув в сторону, постарался отвести моих противников от лежавших ребят, но, видимо, неудачно — так как сзади послышался какой-то шум, вроде как боролись два человека. Смотреть мне было некогда — наседали, размахивая своими пырялками семь человек. Они пытались проткнуть меня, пытаясь достать своими мечами — безуспешно, зато я, войдя в ближний бой, нанёс им такой урон, что двое из них не выдержали и сбежали, оставив своих мёртвых и умирающих соратников лежать на камнях и скрылись за прибрежные заросли из хвойных деревьев и каких-то кустов, усыпанных красными ягодами.

Я хотел бежать за ними и добить — не дай боги приведут подмогу, но оглянулся на нашу команду и замер, сразу забыв о сбежавших типах — картина была эпическая: здоровенный, раза в два шире Рункада тип (да что они тут, бройлерные, что ли?!), лежал на нём, а Рункад душил его, вцепившись в глотку.

Рила стояла сзади боровшихся и выбрав момент, аккуратно прицелившись опустила здоровую каменюку на макушку агрессора — тот обмяк с разбитой головой, и навалившись на парня затих.

— Вы чего тут устроили бои-то? — с негодованием спросил я — они же все вооружены до зубов! Рункад, хватит там разлёживаться, вылезай из под этого борова!

Ответа не последовало, и я, подойдя к лежащим, скинул вояку с парня.

Только я собрался сказать что-то весёлое и обнадёживающее, как с тревогой заметил, что на животе Рункада расплывается красное пятно. Он как-то извиняющее улыбнулся, и с натугой сказал, бледнея с каждой минутой:

— Похоже этот гад меня убил, господин Манагер. В животе очень больно!

— Что, что он говорит? — с тревогой выкрикнула Рила, она ещё плохо понимала на арзумском, а говорил парень именно на нём.

Я промолчал, кинулся к лежащему парню, поднял на нём рубаху и с ужасом увидел неширокую черту на животе, из которой при каждом вздохе толчком выплёскивалась кровь — похоже разбойник успел его пырнуть мечом или кинжалом.

— Да куда же ты полез, куранна глупая?! Ты же без оружия, без брони! — меня охватило такое отчаяние, какого не испытывал очень давно — с тех пор как погибла Васона — я не знал что делать, и только тупо наблюдал, как из парня с каждым толчком крови выходит жизнь.

Только когда дыхание Рункада стало совсем слабым и его глаза закатились, я опомнился и взмолился, обращаясь к Семени со всем жаром и отчаянием, которое меня охватило: Помоги! Помоги! Сделай чего-нибудь!

Внезапно в голове у меня возникла картинка: руки человека на теле другого человека — я мгновенно понял, что это означает, схватился обеими руками за рану Рункада и стал внушать: Живи! Живи! Живи!

Совершенно точно я почувствовал, как из моих рук струится тепло, руки загорелись, как будто я опустил их в горячую воду, и с радостью и надеждой я увидел, что лицо Рункада стало розоветь, а дыхание стало ровным и глубоким. Посмотрев на его рану, я увидел, что края разреза закрылись, на месте его образовался розовый шрам, выглядевший так, как будто ранение произошло много недель назад. Ещё раз посмотрев на парня, увидел, что он крепко спит и убрал руки.