Зульфикаров Тимур
Шрифт:
Когда я нежно мял тебя как виноград «козьи сосцы» для вина а ты нежно рвала меня ногтями когтями рук и ног…
И мешаясь текло святое древнее багряное вино соитья из девьей крови и мраморножемчужного живого каймака семян
Ай возлюбленная моя и что тогда мы не сотворили лакомое курчавое дитя а нынче одиноки мы а нынче любовь прошла ушла…
Как вешняя река оставив глину дна песок да мертвых глиняных безвинных рыб на нагих брегах
…Возлюбленный мой а ты хочешь чтоб наше дитя было как рыба на забытых глиняных брегах
Скоро нощь а ночная пуля слепа а город уже затаился забылся обкурился опалился заснул в глухом вине иль анаше и только смерть бродит в лазоревых аллеях одна одна одна…
Дервиш зачем тебе она…
Оставайся у меня…
…Возлюбленная моя лучше рдяная пуля чем любовь которая ушла как вешняя разгульная раздольная Варзоб-дарья родимая река…
Айххха!..
Я выхожу от возлюбленной моей и бреду по городу где пустынно на улицах дымчатых где сыплется витает лишь златопарчовый тяжкий душанбинский листопад серебристых мраморноствольных чинар чинар чинар…
Я один путник я тихо забывчиво зачарованно бреду средь златосыплющихся чинар…
Я иду через весь город к окраинной сокровенной кибитке мазанке своей я иду плыву через весь листопад…
Как много золотых палых листьев у родных кровных древних чинар…
А ночная пуля слепа…
А ты уже не любишь меня возлюбленная моя…
А вот и моя кибитка мазанка чудит плывет в дымных сумерках в хиссарских ночных облаках…
Как медленно сладко я бреду чрез золотой листопад…
А чем ближе нощь нощь нощь тем гуще гуще неистовый листопад листопад листопад…
А если я бы шел быстрей а если б не златоплещущий листопад она бы не встретила меня…
Если бы не золотой листопад мы бы разошлись разбрелись с ней как с тобой возлюбленная моя
У самой кибитки у самой кибитки она встретила она ждала что ли она нашла что ли меня…
…Тогда я ватно покойно согбенно покорно сел у арыка…
Арык весь забит золотыми листьями и течет бредет шепчет едва…
Едва слышна его змеиная неумолимая вода…
Ночная пуля слепа сладка не больна я совсем не чую ее но она тут в животе что ли и кровь едва струится чрез меня как в золотистом арыке вода едва едва едва…
Ай сладко дремно сонно заживо в золотистый арык уходить исходить истекать алу жизнь неслышно ронять…
Я гляжу на свои ноги…
Они уже не мои…
Они чужие…
Пуля что ли разбила расстроила нерв-хозяин который ими владел…
Ноги напоследок дрожат….
Так долго и далеко они носили по земле меня
А теперь им навек стоять лежать…
Мне их жаль Господь!.. но у самой кибитки у самого родного гнезда…
Ах если бы не твой листопад златолиственный златошепчу-щий златолепечущий словно любимая моя…
Там в кибитке рядом рядом матушка Людмила Кампир ждет уповает с чайником зеленого жгучего чая завернув укутав его в свою древнюю бухарскую колыбельную шаль…
Нынче чай навек остынет без меня…
Ночная пуля совсем не слепа если нашла одного в пустынном городе путника меня
…Куда ты идешь оставайся спать…
…Возлюбленная моя но ты же не любишь меня…
О Господь!..
Одну пулю я взял и она уже не полетит в другого вечернего путника..
Да…
…Но бродят пули по земле моей и их множество и они находят иных — не только меня…
Глава XVII
СМЕРТЬ ПОЭТА
Дервиш сказал:
— Поэт Тимур Акбар Давлат Абдураззак Азья Уаль всю
жизнь ходил со свежей ширазской розой в руках.
Никто не знал откуда от доставал ширазские розы зимой.
Когда пришли к нему шесть ночных палачей автоматчиков чтобы убить его он поднял розу высоко в руках и сказал:
— Стреляйте в меня но не попадите не разбейте не развейте розу…
Чтобы как я не осыпалась не расплескалась до срока своего…