Зульфикаров Тимур
Шрифт:
И так Русь ныне заботится печется об иных малых народах и их певцах…
Ох, да!.. Оле!.. Гойда!..
Я там в проруби сразу померз помер встал навек на дне воды этой…
И потек веселый подо льдами и восстал распухший утопленник в другой проруби…
И навека потерял застудил голос…
А ныне иду путями загробными в Кербелу в Мекку на дорогу хамаданскую предков моих шиитов…
Бисмиллои рахмани рахим!..
Но всякий убиенный усопший однажды посещает дом свой…
И я пришел жена моя…
И не могу помочь тебе от насильника этого от удава ката убивца мого…
Убитые на земле идут по земле из иного мира в дом свой и их множество.
Убитые на воде плывут идут по воде и их немного и я пришел в дом мой по рекам раньше многих…
Но не могу помочь тебе от палача этого…
…И тут вилюйский соболь вновь заверещал затосковал засвистал и стал метаться под чапаном Джамала-Диловара…
И стал грызть есть ему грудь и руки его и когтями рвать брать точить его, но не было крови на теле, ибо мертвое было…
И тогда Анастасия увидела, что усопший перед ней…
…Жена моя Анастасия мученица агница другиня светлая моя!..
Там в Сибири, в лагере как и по всея Руси голод был и звери из тайги приходили к нам и этот зверь привязался ко мне…
И я кормил давал ему от лагерной утлой пайки моей и увязался он за мной на загробные пути мои…
Одно лишь верное существо было со мной на земле и вот оно пошло за мной в небытие мое…
— Джамал-Диловар бедный замерзший заиндевелый захожий муж мой и я не верила в смерть твою, а ждала тебя, а теперь пойду за тобой…
…О сон мой! ой ли? ай ли?..
И!..
…И вот я вхожу в осеннюю студеную медленную вялую до дна прозрачную реку Кафирнихан-Ад…
И форели уснулые квелые ластятся к моим ногам и не дают мне войти в стремнину пагубную реки моей…
…Поэт! Тимур-Тимофей! Певец Руси и Азии! И ты брел в крещенских лютых одичалых владимирских полях в суздальском ополье и были мраз и глад на Руси такие, что вороны гладные младые вились клубились над тобой аки над мышью пшеничной ржаной полевой и тебе стало жаль их и тогда ты разделся донага и лег в снег и сказал:
— Родные гладные вороны Руси ядите меня ядите рвите тело мое, — но отошли они от тела живого его и не стали есть тело его живое жертвенное…
Ай Русь кто напитает человеков твоих?..
Человек с Руси беги!..
Кто даст голодным невинным воронам твоим?..
Ворон с Руси лети!..
…О сон мой! О Господи! О какое счастье что это сон? сон? сон? сон?…
И Генералиссимус поднимает над Анастасией хунзахский кинжал с унцукульской резной серебряной ручкой…
…Тираны, вожди и вы хотите, чтоб песнь Поэта была лишь резной расписной серебряной ручкой рукоятью на вашем смертном необъятном ноже кинжале?.. да! да! да!
Вождь — это лезвие разящее тайное сокрытое в теле жертвы, в теле народа, а поэт — сладкая райская серебряная певучая зримая явная рукоять ручка! да?.. да!..
Воистину так!..
— Анастасия, ложись в бурку.
— Тиран, но глядят на нас убитые умерщвленные удавленные замороженныя распухшие утопленники твои!.. Иль не видишь — ими полна кибитка моя ночная. Ими полна твоя адова держава. И убитых более чем живых… Иль не видишь, Бес Диавол, убитого мужа моего?..
И тогда Он держит готовит двуострый нагой змеиный кинжал над ней.
— Анастасия, впусти меня — иль впустишь кинжал.
Анастасия, ты полноводная дальная родная моя река а я прибрежный валун камень…
Анастасия залей затопи забери залей закачай как в люльке…
Анастасия…
Кеко-Кетэвана матерь матерь грешная моя моя моя…
И он гортанно косо хищно убого шепчет молит закрывши убито рыжые лисьи волчьи глаза:
— Кеко-Кетэвана матерь моя моя моя…
И Он шепчет грузинские слова матери своей, а потом осетинские слова самоубийцы Абалла-Амирхана-Хазнидона: «Ха! Бар! Аж дау уаржын Аж дэн дон…»
А потом совсем заходится захлебывается он, потому что идут из него, как языки пламени из ночной горящей избы сакли как в рвоте огненной нутряной пенной древлие слова сгинувшего в веках каменного племени Аланов-воинов, которые все от детей до старух погибли изнемогли в кровных сечах-резнях и войнах мясобойнях с персами турками армянами и не сдались гордые непоклонные и за это обратились окаменели стали мшистыми острыми сонными валунами камнями в родных навек ущельях своих…