Санин Евгений Георгиевич
Шрифт:
– Ишь? Продай! Тогда бы все люди богатырями стали! И злые, и добрые! Разве так можно?
«Не взял золота! Отказался от целых десяти златников! Значит – точно правду говорит!» - понял Звенислав и, одновременно упрашивая и соглашаясь, зачастил:
– Конечно, нельзя! А мне все время - бояться можно? В темноте один оставаться не могу. Птица над головой пролетела – страшно! Заяц через дорогу пробежал – больше него трясусь! Я ведь из-за того и с повозки-то выпал! Думаешь, я сам не мечтаю стать таким, как Мономах, как гонец или вон, как ты? Славко, не отказывай! Я ведь - только для добрых дел и… как друга тебя прошу!
Славко поглядел на Звенислава, потом на то место, где должны еще были быть половцы, и решил, что пора уже делать вид, что сдается:
– Ну, раз только для добрых. И как друга… Ладно! – махнул он рукой.
– Ин быть по-твоему! Сейчас принесу! Только ты - отвернись! И, чур, не подглядывать!
Славко прошел на поляну, разгреб узкими носами дорогих сапожек ноздреватый снег и, покопавшись среди прелой листвы, вернулся к дожидавшемуся его с нетерпением Звениславу с целым пучком зеленой травы.
– Вот, держи! Жуй скорее!
Однако Звенислав, вместо того, чтобы сразу приняться за так желанную траву, сначала трижды перекрестился на восток и потом принялся с мольбой в голосе шептать слова молитвы.
– Ты что это? Идти ведь пора! – глядя на него с удивлением, заторопил Славко.
– Погоди, нельзя же ее сразу так! – умоляюще попросил Звенислав.
– Она без молитвы никакой силы иметь не будет!
– Ты-то откуда знаешь?
– Отец Феодор в храме говорил, что любое врачевство или целебное снадобье только тогда в пользу пойдет, если принимать его с молитвой и верой, - явно подражая тоном священнику, сказал купеческий сын. – Так и тут, - показал он на принесенную Славкой траву.
– Без молитвы это, вроде, как просто дикий лук или конский щавель, а с молитвой – одолень-трава!
– А нашего священника половцы вместе с храмом сожгли! – вздохнул Славко. – Потом волхв приходил, призывал дубу, в который молния ударила, поклоняться.
– И вы… поклонились? – с еще большим, чем всегда, страхом посмотрел на Славку Звенислав.
– Ага!
– усмехнулся тот.
– Дед Завид так ему поклонился, что он навсегда дорогу к нам позабыл!
Звенислав засмеялся, но, вспомнив, что молится, сразу посерьезнел. Закончив молитву, он положил в рот пару стебельков и замер, прислушиваясь к себе.
Славко, как ни торопился, с минуту подождал и с участием спросил у купеческого сына:
– Ну, как?
– Что? – не понял тот.
– Помогает?
Звенислав пожал плечами и слегка разочарованно начал:
– Б-боюсь…
– Что-о?! – с возмущением протянул Славко.
– То есть, я хотел сказать, боюсь, что пока еще нет… - быстро поправился Звенислав.
– Я думал, сила какая во мне появится. Или – ух! – напасть захочется на кого. Наверное, еще действовать не начала! – вздохнул он и будничным тоном добавил: - Ну что, пошли?
– К-куда?
– не понял Славко.
– Как куда?! – удивился, в свою очередь, Звенислав.
– Ты же сам говорил – к половцам!
2
Звенислав покосился на Славку и – была не была – махнул рукой.
Славко с удивлением покосился на Звенислава и, ничего не сказав, пошел по полю, изрытому копытами половецких коней. А тот пристроился к нему и на ходу стал удивляться тому, что с ним происходит.
– Смотри, снег с березы упал! Да прямо мне за ворот! То есть за то, что на твоей овчине от него осталось…
– Ну и что с того? – подивился Славко.
– А то, что я раньше бы умер со страху. А теперь хоть бы что! З-ззябко только! А вон свежий волчий след!
– Ну, след – это еще не волк!
– Да хоть бы и волк! И даже медведь!
Звенислав от неожиданно свалившегося на него счастья, и правда, стал уже похож на большого разрезвившегося ребенка. Однако чем больше он радовался, тем все сильней хмурился Славко. И, наконец, он не выдержал:
– И чего ты за мной увязался? – с нескрываемой досадой накинулся он вдруг на Звенислава.
– А что? – опешил тот.
– А то, что половцы – это не волк. И даже не разбуженный посреди зимы медведь! – принялся объяснять Славко.
– Все люди от них бегут, одни мы идем им навстречу! И охота тебе, чтобы потом твои отец и мать оплакивать тебя стали?
– Нет, конечно! – поежился Звенислав.
– Но ведь ты же идешь?
– Мне легче. Меня оплакивать некому!
– Так ты… сирота?
– Сам не знаю.
– Как это? – не понял купеческий сын.
– Мать половцы угнали, может, где и жива еще… А отца саблями посекли за то, что не давал ее в полон уводить…