– Да, но я все таки буду продолжать длать то, чего не запрещаетъ мн моя совсть, – возразила Кети совершенно хладнокровно, слегка оттолкнувъ отъ себя руку сестры. – Твое же право, о которомъ ты сейчасъ говорила, никогда не было мною нарушено. Теб же, по моему, совстно-бы было признаться, что ты въ каждомъ поступк другихъ видишь для себя опасность.

– Опасность! – повторила Флора, всплеснувъ руками. – Нтъ, дорогая проповдница нравственности, вы жестоко ошиблись: я подвергала жестокимъ испытаніямъ любовь Брука, и пришла къ тому заключенію, что ничто въ мір не можетъ поколебать это прочное, страстное чувство.

– Сомнваюсь! – пробормотала Генріетта слабымъ голосомъ, судорожно сжимая руки. – Я постоянно должна припоминать твердость и энергію Брука, что-бы не считать его за человка слабаго и безхарактернаго.

– Дло въ томъ, – продолжала Флора, отвтивъ на слова Генріетты насмшливымъ пожатіемъ плечъ, – что мн не хочется, пока я еще невста, вооружать противъ себя эту старуху: я должна сохранить съ нею хорошія отношенія до Сентября мсяца. Когда же мы передемъ въ столицу, то съ первыхъ же дней нашей свадьбы Брукъ убдится, что такая жена, какую ему желаетъ тетушка, была бы не только постыднымъ бременемъ, но положительною невозможностью. Тогда онъ узнаетъ мн цну и посмотритъ, какъ я съумю окружить его блескомъ, вполн соотвтствующимъ его положенію. Не пренебрегая своими домашними обязанностями онъ всегда найдетъ меня готовую для принятія гостей. Я обо всемъ успла подумать и уже разсчитала, что за вычетомъ суммы, необходимой для моего туалета, я буду въ состояніи держать отличную кухарку, ключницу, няньку и гувернантку, платя имъ содержаніе изъ процентовъ моего собственнаго капитала.

Сказавъ это, она внимательно посмотрла на свои блестящіе, розовые ногти и обернулась, бросивъ гордый взглядъ на противъ-стоявшее большое трюмо. Правильное зеркало отражало всю ея величественную фигуру, глядя на которую, трудно было допустить, чтобъ эта важная особа могла въ семейномъ кружк, качать на колняхъ ребенка, просижывать по цлымъ часамъ въ дтской у изголовья больнаго малютки, занимать его сказками и испытывать святое чувство материнской любви.

Нтъ, она объ этомъ и не думала; другія мысли занимали ее въ ту минуту, когда взглядъ ея, скользнувъ по гладкому стеклу, остановился на молодой двушк въ бломъ плать, за которой, какъ декорація, до самаго полу спускалась бархатная портьера. Отъ этого темнаго грунта энергичное лицо Кети выдлялось еще рельефне и въ эту минуту она могла служить олицетвореніемъ невинности и цломудренной чистоты.

Флора насмшливо улыбнулась и граціозно покачала головою.

– Да, дитя мое, теб не всегда придется оставаться такой скромницей и недотрогой, да и хозяйственныя наклонности, развитыя въ теб твоею заботливою Лукасъ, вовсе не умстны для твоего будущаго поприща. Морицъ ни за что не пожелаетъ слушать бренчанье ключами и не позволитъ теб часами просиживать въ кухн; въ этомъ будь совершенно уврена, если-бъ онъ даже въ минуту нжности десять разъ общалъ теб устроить птичій дворъ. Такіе новоиспеченные дворяне еще больше гонятся за этикетомъ и требуютъ большей важности отъ своей жены, чмъ родовые дворяне.

Кети покраснла и отошла въ сторону.

– Какое мн дло до того, какъ будетъ жить Морицъ? – живо спросила она, съ удивленіемъ посмотрвъ на старшую сестру.

– Не понимаю, Флора, какъ у тебя не хватаетъ такту, что-бы не болтать всего, что у тебя на язык? – вскричала Генріетта, бросивъ озабоченный взглядъ на лицо Кети. – Разв Морицъ уполномочилъ тебя на этотъ разговоръ?

– Вотъ глупости! Онъ, во всякомъ случа, долженъ благодарить меня, что я о немъ забочусь. Неужели-же ты думаешь, что я высказываю новость, неизвстную для Кети? Да нтъ на свт двушки, которая, достигнувъ шестнадцати лтъ, не съуметъ инстинктивно понять, какое сердце для нея сильне бьется? Разв только слишкомъ глупыя или отъявленныя кокетки могутъ составлять нкоторое исключеніе.

Красавица внимательно посмотрлась въ зеркало и надвинула на лобъ воздушные локончики.

– Тому, кто нсколько минутъ тому назадъ видлъ, съ какою доврчивою преданностью наша малютка уметъ приласкаться, – тому трудно ошибаться; – не такъ-ли, Кети? Вдь, ты понимаешь меня?

– Нтъ, я не понимаю, – отвчала Кети дрожащимъ голосомъ.

Необъяснимое чувство отвращенія и страха овладло всмъ ея существомъ.

– Уйдемъ отсюда, Кети, – сказала Генріэтта, – обнявъ стройную фигуру сестры съ намреніемъ вывести ее изъ комнаты. – Я не въ силахъ слушать дерзкія слова Флоры, – добавила она, топнувъ ногою.

– Не горячись и не волнуйся напрасно, Генріэтта, – засмялась Флора и протянула Кети футляръ съ драгоцннымъ ожерельемъ.

– Прибери это, дитя мое, нельзя оставлять такія вещи въ пустой комнат, куда постоянно входитъ прислуга.

Кети поспшно, какъ ребенокъ, заложила правую руку за спину.

– Морицъ можетъ взять эти рубины обратно, – сказала она коротко, но съ твердостью. – Твоя бабушка совершенно права – это подарокъ не по мн; я не могу украсить свою шею такимъ роскошнымъ ожерельемъ.

– И ты воображаешь, что я поврю твоему простодушію? – воскликнула Флора разсердившись. – Такой полновсной двушк совсмъ не къ лицу подобное ребячество. Посмотри, вонъ лежитъ кружевная шаль, которую бабушка не хотла принять отъ Морица; наша важная президентша обидчиве твоихъ сестеръ, которыя находятъ, что Морицъ и не могъ поступить иначе, какъ сдлать теб самый дорогой подарокъ. Неужели-же причина такого предпочтенія можетъ быть теб неизвстной? Вдь, это смшно! Я думаю, ты ежедневно слышишь, какъ рабочіе колотятъ и стучатъ, возобновляя павильонъ, и знаешь, что онъ приготовляется для мста жительства бабушки, когда молоденькая жена коммерціи совтника вступитъ въ роскошныя комнаты замка! Ну, дорогая моя, говорить-ли мн еще ясне?