Между тмъ я не былъ несчастливъ: я утшался, какъ сладостно быть любимымъ, даже и съ этою взыскательностью. Я чувствовалъ, что длаю ей добро: счастіе ея было для меня необходимо, и я зналъ, что я необходимъ для ея счастія.

Къ тому же, неясная мысль, что по самымъ обстоятельствамъ связь сія не могла продлиться, мысль печальная по многимъ отношеніямъ, содйствовала отчасти къ успокоенію моему въ припадкахъ усталости или нетерпнія. Обязательство Элеоноры съ графомъ П…, неровность лтъ нашихъ, разность нашихъ положеній, отъздъ мой, и то уже по различнымъ случаямъ отлагаемый, однако же неминуемый и въ скоромъ времени, вс сіи соображенія побуждали меня еще расточать и забирать какъ можно боле счастія: увренный въ годахъ, я за дни не спорилъ.

Графъ П… возвратился. Онъ скоро началъ подозрвать сношенія мои съ Элеонорою. Съ каждымъ днемъ пріемъ его былъ со мною холодне и мрачне. Я съ участіемъ говорилъ Элеонор объ опасностяхъ, ей предстоящихъ; умолялъ ее позволить мн прервать на нсколько дней мои посщенія; представлялъ ей пользу ея добраго имени, благосостоянія, дтей. Долго слушала она меня въ молчаніи: она была блдна какъ смерть. Какъ бы то ни было, сказала она мн наконецъ, ни скоро удете; не станемъ упреждать эту минуту: обо мн не заботьтесь. Выгадаемъ нсколько дней, выгадаемъ нсколько часовъ: дни, часы, вотъ все то, что мн нужно. Не знаю, какое-то предчувствіе мн говоритъ, Адольфъ, что я умру въ вашихъ объятіяхъ.

И такъ мы продолжали быть попрежнему: я всегда безпокоенъ, Элеонора всегда печальна, Графъ П… угрюмъ и молчаливъ. Наконецъ, ожиданное мною письмо пришло. Родитель мой приказывалъ мн пріхать къ нему. Я понесъ это письмо къ Элеонор. Уже! сказала она мн, прочитавъ его; я не думала, что такъ скоро. Потомъ, обливаясь слезами, взяла она меня за руку и сказала: Адольфъ! вы видите, я не могу жить безъ васъ; не знаю, что со мной будетъ, но умоляю васъ, не сейчасъ узжайте, останьтесь подъ какимъ-нибудь предлогомъ, попросите родителя вашего позволить вамъ пробыть здсь еще шесть мсяцевъ. Шесть мсяцевъ, долго ли это? Я хотлъ оспорить ея мнніе, но она такъ горько плавала, такъ дрожала, черты ея носили отпечатокъ скорби столь раздирающей, что я не могъ продолжать. Я кинулся къ ногамъ ея, сжалъ ее въ свои объятія, уврилъ въ любви и вышелъ писать отвтъ отцу моему, Я въ самомъ дл писалъ съ движеніемъ, приданнымъ мн горестью Элеоноры. Я представилъ тысячу причинъ къ отлагательству, выставилъ пользу продолжать въ Д. нсколько курсовъ, которые не усплъ выдержать въ Геттинген и, отправляя письмо на почту, я горячо желалъ получить согласіе на мою просьбу.

Вечеромъ возвратился я въ Элеонор. Она сидла на соф; графъ П… былъ у камина, довольно поодаль отъ нея; двое дтей сидли въ глубин комнаты, не играя и выражая на лицахъ своихъ удивленіе дтства, которое замчаетъ разстройство, не постигая причины. Даннымъ знакомъ я увдомилъ Элеонору, что исполнилъ ея желаніе. Лучъ радости проблеснулъ въ ея глазахъ, но вскор исчезнулъ. Мы не говорили ни слова; молчаніе становилось затруднительнымъ для всхъ троихъ. — Меня увряютъ, милостивый государь, сказалъ мн наконецъ, графъ, что вы готовитесь хать. Я отвчалъ, что еще не знаю того. — Мн кажется, возразилъ онъ, что въ ваши лта не должно медлить вступить на какое-нибудь поприще: впрочемъ, продолжалъ онъ, взглядывая на Элеонору, можетъ быть, здсь не вс думаютъ одинаково со мною.

Я не долго ждалъ отцовскаго отвта. Распечатывая письмо, трепеталъ, вообразивъ, какую печаль нанесетъ Элеонор отказъ отца моего. Мн казалось даже, что я раздлилъ бы сію грусть съ равною силою; но, прочитавъ изъявленіе его согласія, я скоропостижно былъ объятъ мыслію о всхъ неудобствахъ дальнйшаго здсь пребыванія. — Еще шесть мсяцевъ принужденія и неволи, вскричалъ я, еще шесть мсяцевъ оскорблять мн человка, который принималъ меня съ дружбою, предавать опасности женщину, меня любящую, которой угрожаю утратою единственнаго положенія, общающаго ей спокойствіе и уваженіе, еще обманывать отца моего; и для чего? чтобы на минуту не преодолть печали, рано или поздно неминуемой? Не испытываемъ ли сей печали ежедневно по частямъ, по капл за каплею? Я только гублю Элеонору. Мое чувство, каково оно есть, не можетъ ее удовольствовать. Я жертвую ей собою безплодно для счастія ея; я живу здсь безъ пользы, въ невол, не имя ни минуты свободной, не видя возможности часъ одинъ подышать спокойно. Я вошелъ въ Элеонор, еще весь озабоченный этими размышленіями и засталъ ее одну.

— Остаюсь еще на шесть мсяцевъ, сказалъ я ей.

— Вы увдомляете меня о томъ очень сухо.

— Признаюсь, отъ того, что за васъ и за себя страшусь послдствій отсрочки.

— Кажется, по-крайней мр, для васъ не могутъ они быть слишкомъ непріятны.

– Вы уврены, Элеонора, что я не о себ всегда боле забочусь.

— Но не очень и о счастія другихъ.

Разговоръ принялъ бурное направленіе. Элеонора оскорбилась моимъ сожалніемъ въ такомъ случа, гд, казалось ей, долженъ я былъ раздлить ея радость. Я оскорбленъ былъ торжествомъ, одержаннымъ ею надъ прежнимъ моимъ ршеніемъ. Ошибка наша разгорлась. Мы вспыхнули взаимными упреками. Элеонора обвиняла меня въ томъ, что я обманулъ ее, имлъ въ ней одну минутную склонность, отвратилъ отъ нея привязанность графа и поставилъ ее въ глазахъ свта въ то сомнительное положеніе, изъ коего выдти старалась она во всю жизнь свою. Я досадовалъ, зачмъ она обращаетъ противъ меня все то, что я исполнилъ изъ одной покорности въ ней, изъ одного страха ее опечалить. Я жаловался на свое жестокое утсненіе, на бездйствіе, въ которомъ изнемогала моя молодость, на деспотизмъ ея, тяготющій на всхъ моихъ поступкахъ. Говоря такимъ образомъ, я увидлъ лицо ея, облитое слезами: я остановился; подаваясь обратно, отрицалъ, изъяснялъ. Мы поцловались: но первый ударъ былъ нанесенъ; первая преграда была переступлена. Мы оба выговорили слова неизгладимыя: мы могли умолкнуть, но не могли забыть сказаннаго. Долго не говоришь иного другъ другу; но что однажды высказано, то безпрерывно повторяется.

Мы прожили такимъ образомъ четыре мсяца въ сношеніяхъ насильственныхъ, иногда сладостныхъ, но никогда совершенно свободныхъ. Мы находили въ нихъ еще удовольствіе; но уже не было прелести. Элеонора однакоже не чуждалась меня. Посл нашихъ самыхъ жаркихъ споровъ, она такъ же хотла нетерпливо меня видть, назначала часъ нашего свиданія съ такою же заботливостью, какъ будто связь наша была попрежнему равно безмятежна и нжна. Я часто думалъ, что самое поведеніе мое содйствовало къ сохраненію Элеоноры въ такомъ расположеніи. Еслибы я любилъ ее такъ, какъ она меня любила, то она боле владла бы собою: она съ своей стороны размышляла бы объ опасностяхъ, которыми пренебрегала. Но всякая предосторожность была ей ненавистна; потому что предосторожность била моимъ попеченіемъ. Она не исчисляла своихъ пожертвованій, потому что была озабочена единымъ стараніемъ, чтобы я не отринулъ ихъ. Она не имла времени охладть ко мн, потому что все время, вс ея усилія были устремлены къ тому, чтобы удержать меня. Эпоха, снова назначенная для моего отъзда, приближалась — и я ощущалъ, помышляя о томъ, смшеніе радости и горя, подобно тому, что ощущаетъ человкъ, который долженъ купить несомнительное исцленіе операціею мучительною.

Въ одно утро Элеонора написала мн, чтобы я сейчасъ явился къ ней. Графъ, связала она, запрещаетъ мн васъ принимать: не хочу повиноваться сей тираннической вол. Я слдовала за этимъ человкомъ во всхъ его изгнаніяхъ; я спасла его благосостояніе; я служила ему во всхъ его предпріятіяхъ. Онъ теперь можетъ обойтись безъ меня; я не могу обойтись безъ васъ. Легко угадать вс мои убжденія для отвращенія ея отъ намренія, котораго я не постигалъ. Говорилъ я ей о мнніи общественномъ. — Сіе мнніе, отвчала она, никогда не было справедливо ко мн. Я десять лтъ исполняла обязанности свои строже всякой женщины, и мнніе сіе тмъ не мене отчуждало меня отъ среды, которой я была достойна. Я напоминалъ о дтяхъ ея. — Дти мои — дти графа П… Онъ призналъ ихъ; онъ будетъ о нихъ заботиться: для нихъ будетъ благополучіемъ позабыть о матери, съ которою длиться имъ однимъ позоромъ. Я удвоивалъ мои моленія. — Послушайте, связала она: если я разорву связь мою съ графомъ, откажетесь ли вы меня видть? Откажетесь ли? повторила она, схватывая меня за руку съ сильнымъ движеніемъ, отъ котораго я вздрогнулъ. — Нтъ, безъ сомннія, отвчалъ я, и чмъ вы будете несчастне, тмъ я буду вамъ преданне. Но разсмотрите… — Все разсмотрно, прервала она. Онъ скоро возвратится; удалитесь теперь; не приходите боле сюда.