удастся, а на другую защиту надеяться не приходится.

— А милиция?

— Не смеши меня. Милиция всем и заправляет. Нет, конечно, не вся милиция, но кое-

кто из её руководства. Платят все, кто имеет своё дело или торгует.

— Н-н-да! — только и сказал Виктор.

— И всё бы ничего, но они уже вторично поднимают мзду. Если так пойдёт и дальше,

мне не будет смысла заниматься делом.

После этого разговора в душе у Виктора остался неприятный осадок, впрочем,

забывшийся вскоре, оттеснённый заботами и волнениями, связанными с поступлением

сына в университет.

Дочь, к тому времени уже закончившая учебный год, вынуждена была ждать отца и

брата, занятых своими заботами.

2бЗ

Закончив дела в университете, Виктор смог наконец выехать с детьми к себе на родину.

Через сутки они были уже на месте, где всё было так же, как и в прошлый его приезд;

только мать, ещё более постаревшая, встретила его как-то по-другому. Ему вначале была

непонятна причина её некоторой отчуждённости, неприятно угнетавшей его, но сестра

Лида говорила ему, что порой мать настолько теряет память, что не узнаёт даже её. Живя

зимой в городе, она уже никуда не выходит из квартиры, а после переезда в деревню всё

чаще и чаще уходит из дома к усадьбе соседей, расположенной неподалёку, где растут две

большие старые липы и где, по рассказам матери, прошло её детство и юность, где жили её

родители. Когда её возвращают обратно, она настойчиво уверяет, что там живёт её мама,

что с ней надо обязательно увидеться. Сдержанно встретив детей Виктора после приезда,

не обративших внимания на необычное поведение бабушки, она на следующий день

спрашивала:

— Зачем соседские ребята сюда идут? — увидев возвращавшихся с речки своих

четверых внуков.

— Мам! Да ты что?! Это ж внуки твои. Мои дети и Алексея.

Она недоверчиво поглядела на него, но ничего больше не сказала.

Через два дня после их приезда в деревню неожиданно на такси прибыла и Вера,

повергшая своим приездом в смятение Виктора, уже намеревавшегося поехать в Иль- инск.

Видя его смущение, вызванное её неожиданным приездом, она полушутливо сказала:

— Ты думал, я оставлю тебя на твой произвол? Фигуш- ки! Никуда ты теперь от меня

не денешься!

— Да ладно тебе!.. Я просто не ожидал, что ты приедешь.

— А я и рассчитывала на это. Вот и хорошо, что успела вовремя.

— Перестань!

— Ладно, ладно. Где дети?

— Да где ж им быть?! На речке, конечно.

— Ну что ж, пойдём, хочу поглядеть на них.

Он перенёс её большую дорожную сумку в сени и вернулся обратно.

— Ты не хочешь увидеться с Лидой и матерью?

— Потом. Мне сейчас нужен ты и дети.

Они направились в сторону спуска к реке по переулку, широкому и усаженному с

древних времён тополями и черёмухами; но перед склоном к речке, перед зарослями

молодых черёмух, она неожиданно потянула его в сторону от тропинки по высокой

некошеной траве, брызжущей густой пыльцой, колыхающейся жёлтым облаком после их

прохода, и, обняв его, потянула за собой, падая на спину. Потом она сказала спокойно,

глядя в небо:

— Господи! Я столько мечтала о таком, что сейчас случилось: я здесь — дома, ты — со

мной, дети — рядом.

— Ты что? — спросил он участливо, видя наливающиеся слезами её глаза.

— Успокойся... Всё хорошо. Мне очень хорошо сейчас! И дети рядом, — повременив,

повторила она, слыша крики и визг с берега реки.

Через какое-то время попросила уверенно:

— Поцелуй меня! Я хочу быть сегодня совсем счастливой.

Позднее, встав, она взяла его за руку, и они почти бегом спустились по крутому склону

к берегу речки, поросшему старыми ивами, среди которых оставался прогал, где был

причал местных рыбаков с их плоскодонками, с которых ныряли в воду деревенские

ребятишки. Прошлогодний его мостик для забора воды, использованный ими как

купальный, был унесён со льдом в половодье, а новый никому сейчас не был нужен:

водопровод и скважину в этом году восстановили на средства какого-то спонсора, чьи