разговаривавший до этого с детьми и матерью,

присоединился к нему.

— Рассказывай, как у тебя дела, — попросил он.

— Какие мои дела? Обычные. Как всегда. Правда, с

деньгами труднее стало, задержки с зарплатой, но

перебиваемся. Дочь вот школу окончила. Поступать будет, —

он помолчал. — А у тебя как? О чем вы там говорили?

— Мать ругается, что жену бросил, дети плачут.

— Ты разошёлся с Алевтиной?!

— Я просто ушел к другой женщине.

_ ?

— Чему ты удивляешься? Мне всё это надоело, я устал, и

всё.

— Но ведь ты же сам пил вместе с ней.

— Больше того, мы вместе и начали, но она даже не

попыталась остановиться или меня остановить: она всё-таки

женщина. Её дети не остановили. Последнее время украдкой

от меня уже пила. Я прихожу домой — она спит уже пьяная,

если не на работе.

— Она где-то работает?

— Работает на нашей вязальной фабрике, да и то с

прогулами.

Он помолчал, глубоко затянувшись.

— Дети измучились, глядя на наши скандалы. Хорошо

хоть у них есть куда уйти. Если бы не мать с Лидой, не знаю,

что бы было. Ты слышал, что у меня дочь новорождённая

умерла?

— Да, слышал уж...

Алексей вдруг сдавленно всхлипнул и разрыдался.

Виктор растерянно молчал, не зная, что предпринять, но

наконец решил не мешать ему выплакаться, боясь, что его

202

участие вызовет только раздражение у брата. Тот наконец

утих, лишь изредка всхлипывая и размазывая по мокрому

лицу слёзы.

— Заболела она, — начал Алексей прерывисто. —

Врачиха, обслуживавшая нас, сама беременная, пришла,

сказала — ОРЗ, выписала какие-то таблетки. Давала

Алевтина их ребенку, нет ли — не знаю. Она же на

больничном была, дома сидела, и каждый день пьяная.

Постоянно пиво глушила, а ребенок грудь сосет. В субботу

вечером я дома был, поддатый тоже... взял дочку на руки, а у

неё температура. Сбить никак не можем. Взяла она меня

своей ручонкой за большой палец крепко, крепко и смотрит

на меня так... — он вдруг застонал и склонился на колени,

обхватив голову руками. — Господи! Она будто прощалась со

мной...

Он снова застонал и надолго умолк. Растерянно молчал и

Виктор, воображение которого повторяло и повторяло для

него эту сцену, а он уже панически искал образы, способные

отвлечь его от этого наказания. Алексей наконец выпрямился

и уже ровным голосом продолжал рассказывать.

— Вызвали «скорую», увезли в больницу, а утром она

скончалась. Оказалось — двустороннее воспаление лёгких.

Курировавшую врачиху наказали, но это уже не имеет

значения. Похоронил я её в могиле отца, там, сбоку

прикопал.

— Да, брат, выпил ты эту чашу.

— Мне она во сне снится такой. Даже и сейчас кажется,

что умереть если — и то было бы легче.

— Я вот думаю, как мать перенесла смерть аж пятерых

детей? Когда представляю, как один из них мучился до самой

смерти непроходимостью кишечника, просясь на руки то к

ней, то к бабушке со словами: «Какать!», «Писать!» — а у

другого лопнули глаза после того, как ему влили какую- то

невероятную дозу лекарства, у меня холодеет всё внутри.

203

Молчание затянулось, но Виктор всё же решил спросить

Алексея о его новой женщине.

— Она работает медсестрой. У меня стало сердце болеть

— ложусь иногда в больницу. Там и познакомились. Она мне

нравится, я ей — тоже. У неё свой домик, уже неделю живём

вместе.

— А как же дети?

— Она не против детей, но они вряд ли будут там жить.

Впрочем, и не надо. Мать с Лидой против. Будут если

приходить, и то — слава богу.

Они засиделись допоздна; деревня уже спала, света не

было даже в их доме, и дважды мимо прошла пара,

обеспечивавшая ночной караул.

Через два дня Виктор уехал: нужно было торопиться,

чтобы дочь успела сдать вступительные экзамены в институт,

и, прощаясь, как обычно, с матерью, он с горечью подумал,