На причал примчались растрепанные буфетчицы. Буксир уже далеко, и они принимают за Эдика стоящего на корме Толю Макова.

– Эдик! – кричит Нина. – Любимый! Я твоя навеки!

– Эдик! – кричит Роза. – Красавец! Ты мой!

– Спокойно, девушки, – говорит мать-капитанша. – Самое время пропустить по стаканчику цинандали.

– Учебники, слава богу, сплавила, – говорит Бригита. – Айда!

Женщины во главе с мать-капитаншей покидают причал.

Буксир «Ватерпас» выходит из порта.

Из открытого окна Портофлота за буксиром следит начальство.

– Ой, боюсь я за «Ватерпас», Кузьма Кузьмич.

– Ничего, ничего, грамотно идет Зуппе.

Из недр «Ватерпаса» раздался горестный вопль Толи Макова. Капитан передал штурвал боцману, побежал вниз, в кубрик. «Трюмные черти», Бесо и Шота тоже рванули туда.

В кубрике стоял бледный Толя Маков. Дрожащей рукой он показал на переборку.

– Вот все, что от него осталось!

На переборке над рундуком висела морская амуниция Эдика Евсеева – капитанка с выгнутой тульей, тужурка с шевронами, любимые расклешенные брючки. К брючкам была приколота записка.

Капитан стал читать ее вслух:

– «Дорогие товарищи и бывшие друзья! Серия ударов судьбы побудила меня принять важное жизненное решение. Я расстаюсь с морем и поступаю учеником в сапожную мастерскую. Всякий труд почетен, товарищи! Везде можно найти свою большую мечту! Желаю вам дальнейших успехов в судовождении. Хэпи навигайшн! Форму мою прошу передать Анатолию Генриховичу Макову, она ему как раз. Прощай, море! Эдуард Евсеев, эсквайр».

Капитан смахнул скупую морскую. «Трюмные черти» захлюпали носами. Бесо и Шота трагически молчали. Толя Маков плакал.

– Прощай, – сказал капитан сурово и, резко повернувшись через левое плечо, вышел из кубрика.

– Толя, не плачь, – утешали Макова «трюмные черти», – смотри, одёжу тебе Эдюля оставил, малоношеную, сукнецо хорошее… ай-я-яй…

– Такого человека в сапожную мастерскую! – воскликнул Толя.

– Лично я свои штиблеты к Эдику, конечно, не понесу, – задумчиво высказался Сидор.

«Ватерпас» бойко идет своим курсом в виду Черноморского побережья. В рубке капитан и боцман.

– Посмотрите, Витя, как идем, а? Как идем! – гордится капитан. – Как он слушается меня, этот «Ватерпас», дорогое мое суденышко, кусок моей жизни! – многократно целует штурвал.

Витя Сорокин пристроился у рации, ловит сердцещипательные мелодии под свое настроение.

– Синичку ветер убаюкал, – поет густой бас.

– Это про нее, – шепчет Витя. – Про Бригиточку мою Бордову, про синичку мою очковую…

– Ценю глубину вашего чувства, Витя, – говорит капитан.

– Бронислав Иванович, у меня к вам деликатная просьба. Видите у меня на грудешнике якоречек? – Витя расстегивает рубашку, показывает огромный якорь, вытатуированный на груди. – Конечно, понимаю, пережиток, все такое, но вот мне бы здесь еще над левым сосцом пару буковок, а? Пару «Б». «Б.Б.», и все, и вчерашнюю дату. И еще университетский значок, если можно. Не откажите, умоляю. Все ж таки морская традиция, Бронислав Иванович, бушприт ей в гриву, стеньга ей под хвост, пеньку ей в глотку. Бронислав Иванович… Не ругайте уж вы меня, стыдно, но необходимо…

– Стыдно, Витя, очень стыдно, но… необходимо, – капитан расстегивает свою рубашку, показывает боцману впалую грудь, на которой огромная буква «Е», застегивает рубашку, шепчет по-заговорщически: – Сделаю.

В сумерках «Ватерпас» подходит к Керченскому проливу.

За штурвалом стоит обнаженный по пояс Витя Сорокин. Капитан Зуппе кропотливо трудится над татуировкой. На могучей груди боцмана рядом с якорем уже красуются университетский значок и две буквы «Б». Стиснув зубы, боцман молча страдает во имя любви.

– Ай лав Би Би энд онли хэа, – несется из приемника медовый голос Фрэнка Синатры.

– У вас сейчас, Витя, лицо римлянина, – говорит капитан. – Как облагораживает человека любовь.

– Ой! – вскрикивает боцман.

– Терпенье, мой друг, последний штришок…

– Ой! Камни! – вопит боцман, бешено крутит штурвал, но…

…сильный удар сотрясает «Ватерпас». Капитан и боцман валятся на палубу.

– Стоп – машина, будьте любезны! – кричит капитан. – Витя, мы сели на камни.

На палубе буксира переполох.

– Кажись, опять тонем! – кричит Сидор.

Из рубки с судовым журналом под мышкой выходит капитан.

– Спускайте шлюпку, друзья мои. Мы высаживаемся на берег.

Шлюпка с экипажем «Ватерпаса» подходит к пустынному песчаному берегу. Вокруг ни души.

– Прошлый раз удобней катастрофа была, прямо у пляжа, – говорит Сидор.

– Оно, конечно, сподручней… ловчей, как-то… девчата под рукой… валитбольчик… – философствуют Иван и Петр.