– Знаете, как-то тоскливо здесь – ни жизни, ни культуры, – замечает Витя Сорокин.

– Ни одного туземца, – уныло говорит Толя Маков, думая, конечно, в этот момент о своем несчастном друге.

– Мужайтесь, друзья, мужайтесь. Сейчас главное – выжить! – подбадривает своих приунывших товарищей капитан. – Углубимся в материк, вызовем спасательное судно «Голиаф», вертолеты. Нас не оставят в беде.

Высаживаются на берег. Совсем недалеко от берега стоит застрявший в камнях «Ватерпас».

– Прошу покорнейше построиться в одну шеренгу, – командует капитан.

Экипаж, безобразно толкаясь, строится в одну шеренгу.

Боцман Витя Сорокин сгибается под тяжестью книг.

– Вызываю добровольцев, – говорит капитан. – Кто хочет углубиться в континент. Три шага вперед, будьте любезны!

Весь экипаж, за исключением боцмана, делает три шага вперед.

– А я, значит, Бронислав Иванович, за вахтенного, – говорит боцман. – Костерок разведу. Литературкой я запасся… – мечтательно и томно поглаживает фолианты.

– Я вас понимаю, – интимно говорит капитан. – Вперед, друзья.

Экипаж во главе с бесстрашным Б.И. Зуппе направляется в глубь континента.

Боцман разводит костер.

Капитан со своими соратниками на вершине холма. Внизу поблескивает огоньками довольно большое селение. Капитан определяется с помощью секстанта и карты.

– Перед нами станица Благодатная, друзья. Вперед!

Моряки входят в станицу, бредут по невероятно широкой главной улице.

В станице очень оживленно. Множество людей снуют в разных направлениях на велосипедах, мотопедах, мотоциклах, самокатах, тракторах и автомобилях. Пеших нет. Едут бабки, молодки, девки, парни, дети и старики.

В центре станицы неоновые вывески: «Банк», «Почтамт», «Кино», «Коктейль-холл».

– Гражданочка, будьте столь любезны, где здесь телефон? – спросил капитан у проезжающей на мотопеде старушки.

– А у нас в кажной хате телефон! – крикнула старушка, лихо проносясь мимо.

«Трюмные черти» заинтересовались тремя расфуфыренными девицами на велосипедах. Девицы крупны, полнокровны, вальяжны. Они едут медленно, оправляя оборочки своих роскошных туалетов, подмазывая губки и бровки.

– Хеллоу, герлс! – приветствует девчат Сидор. – Дозвольте, девчата, на багажнике прокатиться. Будьте любезны познакомиться.

– Геть отседа, черт чумазый! – равнодушно отбривают Сидора девчата.

Навстречу девчатам уже едут три шикарных станичных джентльмена.

– Куда ж вы едете, девчата? Танцы, что ли?

– В кино едем, а вас не касается.

– Какой же фильм у вас идет, дорогие девушки? – заинтересованно спрашивает Зуппе.

– «Джульетта и духи», заграничная комедия, – ответили девчата.

Капитан смущенно посматривает на свой экипаж. Ему нестерпимо хочется в кино. «Трюмные черти» хихикают в кулаки.

– У меня есть принцип, друзья, – лепечет капитан, – дорожить мнением коллектива. Все за одного, один за всех. Главное – не терять чувства локтя…

– Айда, ребя, похохочем, – решительно говорит Сидор.

Экипаж вместе с толпой станичников входит в клуб, но…

…Бесо и Шота тут же выскакивают оттуда, шепчутся, словно заговорщики, спрашивают о чем-то моторизированных мальчишек и после этого куда-то убегают.

В это время на пустынном морском берегу колдует у костра Витя Сорокин.

Блики огня мелькают на песке, на воде, на прибрежных камнях. Темным силуэтом обозначен на фоне звездной ночи неподвижный буксир «Ватерпас».

Витя ползает от словаря к словарю, листает толстые философские книги. Он сочиняет письмо своей возлюбленной.

– В настоящий момент, Бригиточка, – шепчет он, – я много думаю над идеей объективного принципа. Можно ли назвать его приказом разума, а формулу приказа императивом? Как ты думаешь?..

Задумчиво и мечтательно уставился Витя в темную ночь, потом встал с книгой руках, поборолся с зевотой, сказал с лукавостью:

– Хочу тебе напомнить, Бригиточка, одну идею Гегеля. Разум, записал он в своей книжонке, есть осознанная достоверность бытия всего реального. У-а-а-вв-а…

Витя Сорокин, как подкошенный, упал на песок возле костра и захрапел.