Печальный Эдик вышел в темный сад, погасил сигаретку, полез вверх по стволу огромного платана, на большой высоте завозился, устраиваясь на ночлег.

– Эдик, ты тоже на мачте! – спросил с соседнего дерева Толя Маков.

– Твой тоже с рейса пришел? – спросил Эдик.

– Да. Жизнь – это детская рубашка, Эдик. То вверх, то вниз.

– Нет, Толик, жизнь – это жираф верхом на бегемоте.

– Точно. Спокойной ночи, Эдик Евсеев, вождь хитроумный, властитель Итаки…

– Спокойной ночи, Толя Маков, разумный, сын благородный, чудик, пеннорожденный, – пробормотал Эдик, засыпая.

Утро настало, вышла из мрака младая, с перстами пурпурными Эос, она озарила…

…страстно целующихся на набережной Витю Сорокина и Бригиту Бордову. Видно, что парочка провела всю ночь в романтических прогулках: на хрупких плечиках Бригиты – солидный боцманский пиджак.

– А вот позвольте мне задать вам один важный вопросик, Бригиточка, – с трепетом говорит Витя, – один коренной вопросик бытия. Вот если я вам письмецо напишу, вы мне ответите, а? – замер в ожидании ответа.

– Конечно, Виктор, любимый, умный, незаурядный мой человек! – пылко воскликнула Бригита. – Мы возродим с вами эпистолярный жанр, коим достославен век минувший!

Поцелуй.

– И еще одни коренной вопросик, Бригиточка. Как вы относитесь к нашим новым советским танцам?

– Очень люблю «танец конькобежцев» и «фруктовый молодежный», а особенно…

– А особенно? – боцман оцепенел.

– А особенно новый танец «террикон».

– Родство душ! – завопил вне себя от радости боцман.

Влюбленные прошлись в «терриконе»

«Ватерпас» готовится к выходу в море, на судне деловая суета. Бесо и Шота драят палубу, «трюмные черти» шуруют внизу, боцман тащит огромные словари и справочники, подаренные ему Бригитой, капитан вдохновенно распоряжается. Один лишь Толя Маков в растерянности мечется по судну, заглядывает во все закоулки. Движения его хаотичны, истеричны, неадекватны: он лишился объекта для подражания, своего кумира Эдика Евсеева. Эдика нигде нет.

– Ребята, Эдика не видели? Сидор, Эдика не видал? Бесо, ты Эдика сегодня не видел? – панически спрашивает Толя, бегая по судну. – Эдик, где ты? Вылезай! Это же я, твой Толик!

– Что с вами, Маков? – официально спрашивает капитан. – Где ваше рабочее место?

– Евсеева нет, Бронислав Иванович!

– Займите свое рабочее место по швартовому расписанию. Через десять минут отходим. На «Ватерпасе» будет железная дисциплина. Мы приведем буксир в Керчь точно в срок, минута в минуту. Зуппе будет жесток и тверд, отечески жесток и матерински тверд. Прошу прощения, Толя, вы меня поняли?

– А как же без Эдика? – всхлипнул Толя.

– Без Эдика будет трудно, я понимаю, но мы не из тех, что пасуют перед трудностями. Возьмите себя в руки, Толя, будьте любезны… коллектив заменит вам Эдика.

– Никто мне его не заменит, – махнул рукой Толя. – А может быть, он еще придет?

– Если придет, мы его покритикуем за опоздание, мы сильно его отругаем, мы его пропесочим.

Капитан поднес к губам мегафон и прогудел:

– Внимание! Палубной команде занять места по швартовому расписанию!

«Ватерпас» отваливает от стенки. Палубная команда посылает берегу прощальные приветы. Из люков высовываются «трюмные черти». Боцман и капитан выглядывают из рубки. Нет только Эдика Евсеева.

На стенке стоят и машут платочками женщины: мать-капитанша, Бригита Бордова, Марина-Регина-Эмилия, Натела и Ира.

– Пишите, мальчики! – кричат Марина-Регина-Эмилия. – Не забывайте! Будем ждать!

– Эй, девчата, на всякий пожарный – Керчь до востребования! – кричит Сидор. – Рубликов двадцать-тридцать! Лады?

– Переведем обязательно! Не волнуйтесь, мальчики!

К причалу бегут запыхавшиеся Нина и Роза.

– Ой, Розка! Ой, Нинка! Ой, опоздаем! А ты-то чего бежишь? Он меня любит! Фигушки, он меня… нет, меня… Ой!

БРИГИТА БОРДОВА. Виктор, не остывайте, сохраняйте то, что в груди! Развивайте то, что в уме!

ВИТЯ СОРОКИН. Намек понял, Бригиточка! Мы с тобой два берега у одной реки!

НАТЕЛА и ИРА. Бесо, Шота, не ругайтесь, пожалуйста! Больше кушайте!

БЕСО и ШОТА. Клянемся, ни слова о хирургии!

ЕКАТЕРИНА. Ну-ка, девушки, организуемся для прощальной песни. Подпевайте. Мы провожаем пароходы совсем не так, как поезда, морские медленные воды…

– Екатерина, пчела моя трудовая, спасибо тебе за все! – кричит капитан и смахивает скупую морскую. Берег отдаляется.