Поднимается тихий ветер, усиливается; бурно трепещет пламя костра; на море заплясали небольшие волны, вода все ближе подступает к костру.

Боцман Витя Сорокин сладко спит.

В это время Бесо и Шота сидят на дереве, горящими глазами смотрят в освещенные окна операционной местной больницы, где идет операция, иногда переглядываются, тычут пальцами в окна, молча ругаются, показывают друг другу кулаки.

В станичном клубе закончился киносеанс. Распахнулись двери, вывалила толпа хохочущих людей, бросилась к своим велосипедам, мотопедам и мотоциклам.

Вышли бешено хохочущие «трюмные черти», безучастный ко всему Толя Маков.

– Ну, ты! Понял, как етта баба в воду шасть!.. мать честна! – гогочут «трюмные черти». – Ну, ты! а ети, кобели, шпионы, что ль?.. а?.. Ну, ты! Во, дали! Вообще, картина богатая… Житуха сладкая, чего и говорить…

– Ой, братцы, пузо болит от смеху, – задыхается Сидор.

Под фонарем стоят и, набычившись, смотрят друг на друга Бесо и Шота. Молчат, покачиваясь.

– Опять ребята жрать хотят, – говорит Сидор.

– Не выйдет из тебя хирурга, Шота, – говорит Бесо. – Не умеешь самостоятельно мыслить.

– Я тебя убью, Бесо! – кричит Шота и бросается с поднятыми руками на друга.

Заметив товарищей, останавливается, бормочет смущенно:

– Хорошо бы сейчас покушать, Бесо…

Из клуба выбежал взволнованный, с нервическими движениями капитан.

– Друзья, вы не поверите: я сейчас связался с Портофлотом, и диспетчер меня так отругал, так отругал… Как-то странно, неинтеллигентно… Впрочем, «Голиаф» уже выходит к нам. Пойдемте на берег и будем ждать спасателей.

Экипаж «Ватерпаса» походит к месту высадки. У костра сладко спит Витя Сорокин. Костер пожирает философские справочники и словари. Вода подступила почти к самым боцманским ногам. Море залито огромным лунным светом. Буксира в море нет.

– Странно, а где же «Ватерпас»? – удивляется капитан. – Где дорогое мое суденышко?

– Я так думаю, Бронислав Иванович, что вода поднялась, – рассуждает Сидор, покуривая. – Вода, стало быть, поднялась, и буксирчик наш, того-этого, уплыл…

– Боцман! – кричит Зуппе. – Встать, будьте любезны! – Витя Сорокин обалдело вскакивает.

– Где «Ватерпас», Витя? – спрашивает капитан.

– В камнях сидит, Бронислав Иванович. Куда он денется, – зевает боцман.

– Посмотрите вокруг себя, Витя, и вы придете в ужас.

Боцман смотрит на море, зевает, смотрит себе под ноги, видит догорающие книги, испускает вопль ужаса.

– Книги! – кричит он, воздев руки к небу. – Сгорела моя любовь!

Утро настало. Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос. Встал Гелиос над бескрайним, сияющим морем.

В бескрайнем сияющем море покачивается на ласковой волне буксир «Ватерпас». Не видно на нем капитана, команды не видно на нем.

Пусто в машинном отделении, пусто в кубрике. Лишь висит над рундуком форма несчастного Эдика Евсеева, да белеет приколотая к брючкам его прощальная записка.

Вдруг крышка рундука поднимается, и из него выглядывает блудливая физиономия Эдика Евсеева.

Эдик осматривает кубрик – пусто. Вылезает из рундука.

– Хи-хи, – говорит он и вдруг начинает дико хохотать. – А Толик-то как рыдал! А капитан-то говорит – прощай! Ой, умру! Кому ботинки починить?

Быстро одевается, крадется по кубрику, поднимается по трапу, кричит в машинное отделение:

– Сидор, ку-ку!

– Ку! – доносится из пустого машинного отделения.

Эдик вылезает на верхнюю палубу, идет, пританцовывая, на бак, рассчитывая, что сейчас товарищи увидят его и ахнут.

– Ку-ку!

Тихо плещут о борт буксира волны, тихо звенит провод антенны. На палубе никого нет. Лишь одинокий голубь-сизарь бродит по крыше рубки.

– Эй, вы, ку-ку! – уже сердито кричит Эдик. – Эй, «трюмные черти», ку-ку! – Заметался в безотчетном беспокойстве. – Толик, ку-ку! Бронислав Иванович, ку-ку! Бесо, Шота, ку-ку! Витя Сорокин, ку-ку! дьявол тебя разбери!

Внезапно замечает, как безвольно прокручивается в рубке штурвал, как медленно кружит буксир, смотрит вокруг на горизонт и понимает, что он один в бескрайнем море.

Бросается в рубку, включает рацию – она бездействует. Выбегает на палубу, падает в легком обмороке и тут же вскакивает, обалдело хлопает глазами.

– Йе-йе-йе, хали-гали! – кричит Эдик, чтобы взбодриться. – Где я?

Вокруг тишина, только тихий плеск волн и легкий шепот Эола. Таинственная и бескрайняя морская пустыня.