Мыкола. Может, и они... Воинствующие слуги бога и дол­лара... Война продолжается, Иване, хоть наш поп Юлиан и твер­дит про мир и благоволение на земле. Не пойму — не то он чуд­ной, не то... глаза ему святым писанием залепило.

Устал я, Иван... крепко устал. (Последние слова он произносит угасающим голосом; голова его падает на грудь, глаза закры­ваются, газета валится из рук.)

Иван поднимает газету, кладет на колени Мыколе, берет с кровати по­душку-думочку и бережно подкладывает ему под голову. На галерейке появляется Параска.

Иван ( приложив палец к губам). Тише! Пусть поспит не­много. (Уходит.)

Параска (на цыпочках проходит через хату и приоткры­вает дверь в комнату Варвары. Тихо). Мама! Почти все дети при­шли. Они еще ничего не знали. (Подходит к плите, наливает кружку молока, из хлебницы на столе берет кусок хлеба и все это подает бабе Олене.)

Штефан (заметив, что Мыкола спит. Глядя вслед уходя­щему Негричу). Пошел себе голодранец, нет на него кары!

Входит Варварав длинной темносерой пелерине с капюшоном, в чер­ном платье. В руке у нее — туго набитый клеенчатый портфель. Она подходит к постели, снимает шерстяное одеяло и с помощью Параски окутывает им колени Мыколы. До конца действия все говорят впол­голоса.

(Со страхом.) Боже мой, Семен! Поджигатель! (Прирастая спи­ной к печи.) Поджигатель Семен Негрич!

Варвара (быстрыми шагами идет к выходу). Семен!

По ступенькам поднимается Семен,среднего роста, шатен двадцати восьми лет. Под его высоким бледным лбом — густые брови, как у отца. На щеках — почти девичий румянец, молодящий его. В жестах и словах еще более сдержанный, чем Иван. Он одет в короткий гуцульский каф­танчик и военную форму без знаков различия. Небольшая шляпа такого же покроя, как у отца, лишь поля ее молодецки отогнуты. На ногах — ладно сшитые хромовые сапоги.

Штефан (дрожащими губами). Возвратился, сатана!.. А, чтобы вас, Негричей, земля не удержала за мое сено, за мои недосланные ночи...

Параска (в сердцах.) Цыц, дед! (Вытирает здоровую руку о юбку.)

Семен целует руку Варваре, здоровается с Параской, потом смотрит на Штефана жестким взглядом. Тот вытягивает голову, как бык перед атакой, пробурчав что-то, неуверенными шагами направляется во двор.

Семен (кивнув головой в сторону Штефана). Жаль, что оставили.

Варвара. Это я. Едва упросила Мыколу. Надо жалеть стареньких, Семен. И так они вдвоем уже на божьей дороге.

Баба Олена. О господи, господи! (Допив молоко, прячет голову под верету.)

Семен (широко усмехнувшись). Слышу, что на божьей! Варвара. За письма — низкий тебе поклон, Семен. (Кла­няется.) Они меня многому научили.

Семен (смущенно). Не может быть... Варвара (кивнув головой). Погоди, проснется Мыкола — и он тебе скажет: твой огонь зажег и меня. Может быть, тебе странно слышать это от меня, но, клянусь, я полюбила свою работу, как жизнь.

(С укором.) Семен!.. Уже?

Семен (остановившись, вертит в руках шляпу). Я хотел увидеться с агрономом, но отец сказал, он спит... Варвара. Зато мы с Параской не спим. Семен. Параска? Выросла-то как...

Варвара (Параске). Тише, хохотушка! Собирайся в шко­лу. (Взяв Семена за руку.) Приходи к нам вечером. Поговорим, если только нынешний тревожный день позволит...

Лука (не спуская глаз со сплетенных рук Семена и Вар­вары). Добрый день! Как будто Негрич?

Варвара (выпуская руку Семена). Не как будто, а в самом деле он! Подайте друг другу руки. Ведь вы родились под нашим яснычанским небом.

Лука. На этом голубом яснычанском небе сегодня начи­нают собираться тучи.

Варвара. Они невидимы сегодня, эти твои тучи. Лука. Зато слышимы.

Семен. До завтрашнего дня мы льва либо поймаем, либо убьем.

Лука. А завтра? Семен. Завтра мы посеем.

Лука. Что же, это хорошо. Помогай бог! (Отходит.) Варвара (с притворным безразличием). Лука, куда ты? Лука. В лес хочу пройтись.

Варвара. Сегодня? Зачем?

Лука. Может, лев искалечил какого-нибудь ребенка, и он блуждает по лесу, истекая слезами и кровью, и зовет: «Спаси­те!» (Уходит).