Мои пальцы замирают на пуговице, которая удерживает его штаны на месте.

— Ни разу.

Он ошарашено смотрит на меня, его грудь вздымается и опадает несколько раз в секунду.

Он, кажется, почти онемел от неверия.

Я наклоняюсь к его уху.

— Прикоснись ко мне.

И я почти уничтожаю его.

Мое лицо в его руках, мои губы на его губах, и он целует меня, и я кислород, а он почти задыхается от нехватки воздуха. Его тело почти полностью на мне, одна рука в моих волосах, другая спускается по контуру моего тела, останавливается под коленом, прижимает меня ближе, выше, сильнее. Он перемещает поцелуи на мою шею, и я в экстазе, в моем теле бьется электричество, и оно зажигает меня. Я на пороге взрыва от чистого наслаждения моментом. Я хочу погрузиться в его сущность, ощутить его всеми пятью органами чувств, утонуть в волнах изумления, обволакивающих мое существование.

Я хочу попробовать пейзаж его тела.

Он берет мои руки и прижимает их к своей груди, ведет мои пальцы вниз по длине своего торса, пока наши губы не встречаются вновь и вновь, и вновь, затаскивая меня в пучину страсти, которую я никогда не хочу покидать. Но этого недостаточно. Я хочу раствориться в нем, обвести все его тело одними лишь губами. Мое сердце стучит в моей крови, разрушая самоконтроль, закручивая все в циклон интенсивности. Он отрывается от меня, чтобы вдохнуть, но я притягиваю его обратно, жаждая, умирая без его прикосновений. Его руки проскальзывают под мою одежду, проводят по моим ребрам, прикасаются ко мне так, как он никогда раньше себе не позволял, и моя футболка уже почти снята, когда раздается скрип двери. Мы оба замираем.

— Адам?..

Он едва может дышать. Он пытается улечься на подушку рядом со мной, но я все еще чувствую исходящий от него жар, его тело, его сердцебиение отдается у меня в ушах. Я проглатываю миллион криков. Адам немного приподнимает голову. Старается, чтобы голос звучал нормально:

— Джеймс?

— Можно мне поспать с вами?

Адам садится. Он тяжело дышит, но неожиданно становится настороженным.

— Конечно можно.

Пауза.

Его голос становится тише, мягче:

— Кошмары?

Джеймс не отвечает.

Адам вскакивает на ноги.

Я слышу приглушенные всхлипы десятилетнего мальчика, но едва могу видеть контур тела Адама, прижимающего к себе Джеймса.

— Я думал, ты говорил, что стало лучше.

Я слышу его шепот, но его слова пропитаны добротой, а не обвинением.

Джеймс говорит что-то, что я не могу расслышать.

Адам поднимает его, и я осознаю, насколько Джеймс мал по сравнению с братом. На мгновение они исчезают в спальне, только чтобы затем вернуться с постельными принадлежностями. Только когда Джеймс надежно укутан в одеяло в нескольких метрах от Адама, он наконец сдается на волю усталости. Его тяжелое дыхание — единственный звук, раздающийся в комнате.

Адам поворачивается ко мне. Я была частицей тишины, пораженная, шокированная, глубоко озабоченная этим напоминанием. Я не имею ни малейшего понятия, что пришлось пережить Джеймсу в его нежном возрасте. Я не имею ни малейшего понятия, что пришлось вынести Адаму, оставляя брата одного. Не имею ни малейшего понятия, как люди теперь живут. Как они выживают.

Я не знаю, что стало с моими родителями.

Адам гладит меня по щеке. Прижимает меня к себе. Говорит:

— Прости, — и я целую его в ответ.

— Когда будет подходящее время, — говорю я ему.

Он сглатывает. Прижимается к моей шее. Вдыхает. Его руки вновь под моей футболкой. На моей спине.

Я с трудом сдерживаю себя от того, чтобы не ахнуть.

— Скоро.

Прошлой ночью мы с Адамом заставили себя лечь спать на расстоянии пяти футов друг от друга, но почему-то я проснулась в его объятиях. Он дышит тихо, ровно, спокойно — теплый гул в утреннем воздухе. Я моргаю, вглядываясь в дневной свет, и сталкиваюсь взглядом с парой больших голубых глаз на лице десятилетнего существа.

— Как так получилось, что ты можешь прикасаться к нему? — Джеймс нависает над нами, скрестив руки на груди, снова становясь тем упрямым мальчиком, которого я запомнила. Нет ни следа страха, ни намека на слезы, угрожающие вот-вот покатиться по лицу. Будто прошлой ночи и не было.

— Ну? — Его нетерпение поражает меня.

Я отскакиваю от обнаженного торса Адама так быстро, что бужу его. Немного.

Он тянется ко мне.

— Джульетта?

— Ты прикасаешься к девочке!

Адам резко садится, да так, что путается в простынях и вновь откидывается на локти.

— Иисусе, Джеймс…

— Ты спал с девочкой!

Адам открывает и закрывает рот несколько раз, но так и не произносит ни звука. Он смотрит на меня. Потом глядит на брата. Закрывает глаза и вздыхает. Проводит рукой по взлохмаченным волосам.

— Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал.

— Я думал, что ты сказал, будто она не может никого касаться. — Теперь Джеймс смотрит на меня подозрительно.