– Поосторожней подбирай слова, Дэн, а то я решу, что ты живой человек

со своими мыслями и идеями, и начну с тобой считаться.

– Однажды придется, – это он произнес совсем мрачным тоном, и я

поспешил удалиться.

Ваня вместо того, чтобы нормально ответить на вопрос, начал строить

мне глазки. Шурик ответил однозначно отрицательно. Крис вообще

проигнорировала мои слова и стала зазывать на спектакль

гастролирующей Бродвейской труппы. Остался Диего, но его мнение уже

известно. При встрече он обещал рассказать мне что-то удивительное.

Мы встретились с ним на Покровке, в заведении «Чай давай». После

легкого ленча предстояло инспектировать квартиру Тобольцева.

– Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше.

– Все сидишь в своей квартире и ничего не ведаешь?

– О чем ты?

– Ты бы хоть покупал газеты, что ли. В них масса вранья, но и масса

интересного.

– О чем ты?

– Государственный музей имени Пушкина рухнул так же, как и «Детский

мир».

– Туда ему и дорога. Старый дядька был прав насчет цикла жизни

камней. Скоро пол Москвы скрошится.

– Вот я и говорю, читай газеты. В них сейчас муссируется обратная

версия, о террористических актах. Это были взрывы.

135

– Кто-то взял на себя ответственность?

– Нет. Но, согласись, спокойней думать, что по Москве гуляют

террористы, чем верить во временность видов почвы.

– Согласен.

– В случае с ГМИИ без жертв тоже не обошлось. Триста шестьдесят

шесть погибших и раненых. Правительство Москвы собирается ввести

чрезвычайное положение.

– Это на руку каким-то политикам?

– Без сомнения. Но ты не беспокойся, у Магометова полно друзей в

милиции, он с легкостью достанет нам соответствующие пропуска.

Магометов собирается наделить разрешением на передвижение по городу

всех своих постоянных клиентов.

Я расхохотался.

– Этот человек никогда не теряет деловое чувство юмора?

– Никогда с тех пор, как ему инкриминировали ввоз из Чечни

отравленных яблок.

– Что?

– В Чечне отличные яблочные плантации, во время войны оттуда

завезли сотни ящиков яблок и по Москве прокатилась волна отравлений. А

Магометова обвинили во всех смертных грехах, потому что он занимается

фруктовым бизнесом. Неужели ты этого не помнишь?

– У меня амнезия, забыл? Но я помню, что мне нравится хурма, а не

яблоки.

– Тогда выяснилось, что все яблоки были смазаны каким-то ядом.

Правда, он оказался несмертельным в маленькой дозе. Тут они, к счастью,

просчитались.

– Потрясающие люди. Как представлю, что они сидели и старательно

смазывали каждое яблочко. По-моему, это называется патриотизмом.

– По-моему, ты политически неблагонадежен.

– Это из какой-то книги.

– Я мало читаю. Взялся тут за новый роман Пыреева, вокруг которого

столько шума…

– Уф! Ну и как?

– Ну, там как бы в конце все намного масштабнее, чем ты рассчитывал в

начале.

136

– И?..

– В общем, Пыреев списался.

– Боюсь, мне это только льстит.

– Получается, ты не в курсе, что Москва уже два года страдает

повальной яблокофобией?

– Какая милая аллюзия на библейский миф. Я в курсе очень малого

количества событий, Диего.

– В таком случае тебе будет интересно послушать об одном моем

дознании. Читай-читай газеты, там очень много полезного. Я листал

«Коммерсантъ» и наткнулся на большую статью о нынешнем Министре

Просвещения. Интересный человек, думаю, он вскоре отвоюет пост

покруче. Его зовут Сергей Гречишный. В статье помимо прочего говорится

о его страстном хобби. Он коллекционер антикварной мебели. Это тебе о

чем-нибудь говорит?

– О чем мне это должно говорить?

– Сюрприз все-таки получится.

– Чего? Диего, не валяй дурака.

– Гречишный коллекционирует не всякую антикварную мебель, а только в

стиле ар-деко. Чуешь?

– Да о чем ты наконец?

– Нет, ты совершенно не мнительный. Я покопался в периодике и нашел