себя легкомысленной и вообще легкой, а сейчас все вот это думаю и

мучаюсь.

– Но почему так случилось? Почему все так разочаровались, ведь

утраченные иллюзии – естественная часть жизни. Она никогда из-за этого

не останавливается. Почему же разочарование стало превалировать?

Крис задумалась, встала, молча оделась и ответила загадочно:

– Потому что мы догадались, что ждать бесполезно.

Она наклонилась, чтобы поцеловать меня в лоб, накинула плащ и

отправилась обратно в участок.

После смерти Пашечки-ключника я стал выходить из дома смело, хотя

было глупо предполагать угрозу исключительно с его стороны. Он всего

лишь выполнял чей-то приказ. Хотя, признаюсь, расцветка кафеля в

подъезде моего дома, где он безвылазно провел несколько месяцев, кого

угодно могла вдохновить на насилие.

Убийство Пашечки ставило меня в тупик. Выходило, что кто-то решил

оставить мне жизнь или попросту спас, защитив от этого грубияна.

Неужели помимо врагов у меня к тому же есть неопознанные

доброжелатели? Или я все еще представляю какую-то таинственную

выгоду?

Вся эта история уже давно перестала меня развлекать, а скорее

раздражала. Что они не прикокнут меня никак? Что за непрофессионализм

такой? Или попросту отпустите на все четыре стороны – вот, чего я,

действительно, желал. Если бы только в конце пути меня ожидала

приличная награда, вместо этого в результате я должен был оказаться с

пустыми руками. Мне больше не вернуть мою истинную квартиру, отныне

она принадлежит черт-те кому. И любовь Валентина мне тоже не

заслужить, хотя я собираюсь его спасать. Я заранее устал от своего

благородства. Я хотел быстренько выяснить, что приключилось с

Валентином, оказать ему посильную помощь и покончить с этим раз и

186

навсегда. Просто синдром поп-звезды какой-то: вокруг одни интриги,

скандалы, враги и журналисты, а так хочется ровной, обывательской

жизни.

И тот факт, что на каждом шагу меня поджидал чей-нибудь труп, как

прыщи на роже во время полового созревания, – это тоже утомляло. Я

ведь никак не мог определить, связаны ли эти смерти с моей персоной, с

моей историей или они случайное стечение обстоятельств. Этот вопрос

будил во мне почти теологическое возмущение. Чем, с позволения сказать,

занимается человечество вот уже двадцать один век подряд и еще

неопределенный период времени до нашей эры? Неужели так сложно

было за эту уйму времени окончательно доказать или опровергнуть

существование Бога, а с ним онтологической случайности или

закономерности? Да покопайтесь черт вас дери в высшей математике, что

ли, изобретите эту окончательную и абсолютно достоверную формулу, на

что нам логика и философский опыт предыдущих веков? Нет, на такую

фигню людям тратить свое драгоценное время лень, они предпочитают

изобретать механических собак и совершенствовать технику пластической

хирургии. Дерьмо. Я ведь испытывал острую нужду в этой формуле, все

человечество, чем бы оно ни забивало себе голову, чувствует ее

жизненную необходимость. Получается, что раз только два вопроса так и

остались безответными – в них и есть вся соль и вся мудрость. И только

ответив на них, человек получит право по-настоящему жить. А пока

остается признать, что если Бог и существует, у него есть очень веская

причина скрываться, пребывать инкогнито.

Я ехал на Большой Каменный мост уламывать идиотку Ингу. Диего

обещал добраться туда своим ходом. На перекрестке около Никитских

ворот краем глаза заметил соседку по былому родному дому. Ту, которая

имеет привычку пережидать зиму в Италии. К сожалению, очень быстро

она скрылась из виду. Нет, позвольте, почему «к сожалению»? Ключи от

квартиры мне ведь сейчас никак не помогут.

– Когда вся эта история закончится, – сказал я себе вслух и тут же

поправился, – если эта история когда-нибудь закончится, станет

неприлично увиливать и распевать меланхолические песни по кабакам.