Крис попросила рассказать, что было между мной и Ванечкой. Ее очень

рассмешил тот случай, когда Ваня расцарапал себе лицо бритвой для

конспирации.

– А он был шалун, – заметила Крис. – Вроде бы закомплексованный

парень, а такой находчивый и дерзкий. Тебе понравилось с ним спать?

– Мне было с ним очень спокойно. Я получил массу удовольствия только

потому, что отключил голову и весь ему отдался. С другими у меня так

никогда не получается.

– У Ванечки была такая энергетика. Успокаивающая и возбуждающая

одновременно. Ты любил его?

– Я люблю другого человека.

– А я люблю Ваню, – Крис сказала это очень спокойно. Похоже, наше

сближение помогло ей смириться.

– Крис, скажи, а зачем ты живешь в этой квартире?

– Я уехала от родителей, захотелось самостоятельной жизни, но так как я

ненавижу одиночество мне показалось хорошей идеей поселиться в

сквоте. Здесь у меня почти каждый день случались какие-нибудь

приключения.

– Но это же грязное место. Я хочу сказать, что квартира №44 не

богемный рай, здесь всех уже давно засосала бытовуха.

– Знаю, я этого тоже не избежала.

– Почему же ты не съедешь?

– Потому, что я сначала влюбилась в Шурика, а потом в Ваню. К тому же

из этой квартиры не так просто выбраться. Я до сих пор себе в этом не

признавалась, но это место как будто уничтожило все мои романтические

представления о жизни, то есть ложные представления. Я сильно

обозлилась. Ведь взамен утраченных иллюзий я ничего не получила,

никакого нового здорового знания, чтобы жить дальше. Возможно, никто не

хочет покидать квартиру №44, потому что никто из нас не получил нового

знания. Без него жизнь в любом месте становится невыносимой, зачем в

таком случае напрягаться и переезжать?

184

– Ты права. Я читал личный дневник той девушки, которая жила в моей

комнате, и из него следует, что наши соседи когда-то были добрыми,

жизнерадостными людьми. Но, наверное, они разочаровались в жизни, на

которую было столько надежд, и опустились.

– Они до сих пор добрые. Ребята деградировали, но не утеряли какой-то

самой слабой веры в чудо…

– Это ты с чего решила?

– В отличие от тебя я с ними общалась, разговаривала. Вашингтон

однажды была трезвой и призналась мне, что хочет от Борщика ребенка.

Борщик вот не добрый, мне кажется, он даже садист, вечно бьет

Вашингтон, а она надеялась, что ребенок излечит его от жестокости, а ее

от алкоголизма.

– Надеялась?

– У Вашингтон недавно случился выкидыш. После того, как Борщик ее в

последний раз избил.

– Дерьмо.

– Знаешь, я нисколечко не симпатизирую Борщику, даже ненавижу его и

еще недолюбливаю Дэна.

– А его почему?

– Потому что он умнее, чем хочет казаться. Он пользуется авторитетом

среди наших соседей и грязно ими манипулирует. Дэн очень унижал Ваню,

а Шурика так вовсе выставлял в глупом свете перед его нынешней

девушкой, негритяночкой такой, может быть, видел.

– Видел, очень милая девочка.

– А как Дэн обходится с собственными девушками? Трахает их и

выставляет ночью на улицу. Будто хочет что-то себе или другим доказать.

Будто хочет, чтобы все верили в его непреходящую жестокость.

– Он слабак на самом деле.

– Вот о чем я и говорю. Все в этой квартире преувеличили свои

возможности, я в том числе. Все думали, что они избранные какие-то,

фавориты жизни, но жизнь все переиначила. И мы оказались

потерянными, бездомными. Я впервые за всю жизнь почувствовала себя

слабой и одинокой, по-женски я имею в виду. И стала вешаться на шею

каждому встречному, пока не втюрилась в Ваню. А до этого считала, что я

выше этих чувств. Мне хватило пары месяцев в этом дрянном месте,

185

чтобы полностью деморализоваться, упасть в собственных глазах. И тоже

самое случилось с остальными. Может быть, они медленнее опускались, у

них на это было несколько лет, но все-таки каждый достиг той точки, когда

былые идеалы перестали работать, вера в них прошла. Я ведь считала