Сталин никогда не стремился к полководческой карьере – еще в 1925 году он решительно отказался от поста наркома обороны и принял его в 41-м лишь под неотвратимым давлением обстоятельств. Конечно, до войны он значительно меньше вмешивался в военные вопросы, осознанно доверяя их решение профессионалам, посвятившим этому делу жизнь. Свою роль как руководитель государства он видел в обязанности создать такую промышленность, чтобы она полностью удовлетворила запросы армии, и он успешно решил эту задачу.

Уже после советско-финской войны Сталин осознанно и критически стал воспринимать мнение военных специалистов и дальновидно использовал передышку пакта Молотова – Риббентропа для закупок образцов немецкой военной техники. Это позволило конструкторам создать более совершенное, чем у потенциального противника, вооружение. Но из числа командированных в Германию военных не нашлось специалистов, которые обратили бы внимание на такие «мелочи», как оптические цейссовские прицелы, дальномеры, средства радиоразведки, авиаразведки и немецкие рации.

Но это лишь одна сторона проблемы, которую «полководцы» поставили перед Сталиным; другая заключалась в том, что советские генералы и маршалы, уверовав в возможность обеспечения количественного превосходства военной техникой советских фронтов, даже в ходе войны не смогли в полной мере использовать качественные возможности этой техники.

Полководческую деятельность Сталина нельзя оценивать обычными, устаревшими мерками, проистекающими из буквального смысла этого понятия: как руководство полками или даже армиями. Сталин по праву получил звание Генералиссимуса, и это звание отвечает той роли, которую ему вынужденно пришлось сыграть в этой войне. Вторую мировую войну выиграли не «армии», а Советское государство в целом, но – во главе со Сталиным.

«Мы гордимся, – логично обращает внимание Ю. Мухин, – что в Великую Отечественную войну произвели танков, самолетов, оружия и боеприпасов больше, чем вся Европа. Да, это наша справедливая гордость. Но идиотизм состоит в том, что этим же самым в своих многочисленных мемуарах гордятся и… военачальники. Нет, это не их гордость – это гордость рабочих и инженеров, женщин и детей, – тех, кто это произвел и создал. И это позор генералов…», которым для войны потребовалось превосходство в «человеческих и материальных ресурсах».

И все-таки, признавая справедливость обличающего пафоса приведенного высказывания, нельзя отбирать у военачальников права гордиться за свою страну и народ, которые дали им возможность добиться победы. Многие из них оплатили это право собственной жизнью. Позор генералов не в этой, в принципе, законной гордости, а в том, что оставшиеся в живых из конъюнктурных соображений, из эгоистического и мелочного тщеславия не только «забыли» главного организатора Победы, давшего им в руки оружие и «полки» для защиты отечества – но и стали неблагородно «бросать камни» в своего Генералиссимуса.

В последнее время военная литература усиленно муссирует тему сравнительных боевых потерь в войне 1941—1945 годов, и прежде всего убитыми. Некорректность многих авторов, эксплуатирующих эту тему, проистекает из того, что они или не знают, или умышленно «забывают» важный факт: в немецкой статистике «умершими от ран считались только те, кто умер в течение 3 дней после ранения, остальные умирали от «не связанных» с войной причин» [85] .

Впрочем, более объективные подсчеты, проведенные историками Германии в последнее время, практически уравнивают эти потери воевавших сторон. Впрочем, целесообразность подобной статистики – подсчет потерь врага – имеет смысл лишь для военачальника, хвастающего красотой отдельно выигранного сражения или оправдывающего свои неудачи. В общих итогах войны эта арифметика столь же бесперспективна, как если бы труп стал подсчитывать синяки у своего оставшегося в живых врага.

И все же роль Сталина как полководца, Генералиссимуса Победы нельзя рассматривать только с позиции выигранных сражений и битв. Исход Второй мировой войны определили не тактическое мастерство участвовавших в ней военачальников, а стратегическая сила оружия. Генералиссимус Сталин победил, поскольку на весы победы он положил более современное, более мощное вооружение.

С начала войны немцы использовали тактику наступления, при которой «после артподготовки на передовые позиции выкатываются танки и уничтожают уцелевших пулеметчиков и стрелков, и только после этого в относительной безопасности на позиции противника бросается немецкая пехота» [86] . К концу 1942 года появление 76-мм советской пушки сделало такую тактику неэффективной, и тогда немцы «заказали танк Т-VI «тигр» и Т-V «пантера».

Немецкая новинка вызвала растерянность у советских оборонщиков. Артиллерийский конструктор В.Г. Грабин вспоминает о совещании в Кремле: «Кроме членов Государственного Комитета Обороны на совещании присутствовали нарком оборонной промышленности Д.Ф. Устинов и его заместители, руководитель ГАУ Ванников (он стал к тому времени наркомом боеприпасов), военные специалисты и работники оборонной промышленности, в их числе и я.

Сообщение делал Воронов. Появление на Тихвинском фронте фашистского танкового «зверинца» он назвал внезапным, новые немецкие танки произвели на него, по его собственному признанию, потрясающее впечатление. «У нас нет артиллерии, способной успешно бороться с этими танками» – таковы были его заключительные слова. Гнетущая тишина воцарилась после сообщения Воронова. Молчал Ванников, молчали создатели КВ».