Таковы были будни войны. Однако, несмотря на подкрепление и постоянные переговоры Жукова с командующими армиями по аппаратной связи, все его попытки разгромить противника или хотя бы соединиться с окруженными под Вязьмой войсками терпели крах. Вместо выдвижения вперед на 120—140 километров его войска продолжали топтаться на месте.

Не получивший подкрепления и оторванный от тылов Ефремов оказался в тяжелейшем положении. Он искал выход и, не находя понимания у Жукова, в поисках поддержки обратился к начальнику Главупра Мехлису. В своей шифрограмме он обращал внимание на неспособность командующего 43-й армией Голубева выполнить задачу по восстановлению коммуникаций 33-й армии.

Но командарму не помог и Мехлис. Он бюрократически переадресовал эту «жалобу» самому Жукову. И по указанию последнего член Военного совета Западного фронта Хохлов 9 марта назидательно отчитал Ефремова:

«Вы жалуетесь в Москву на Голубева за то, что он якобы плохо дерется и до сих пор не открыл Вам коммуникации, просите Мехлиса воздействовать на Голубева. Первое: оценку Голубеву и 43-й армии может дать только Военный совет фронта… а не сосед.

Второе : 43-я армия действовала и действует лучше 33-й армии, что касается Голубева, мы также ценим его высоко… не Голубев виноват в том, что противник вышел на тылы 33-й армии… О трудностях могу сказать так – это обычное явление в тылу врага… Голубеву направлена категорическая задача в ближайшие 1—2 дня с вами соединиться…»

Конечно, в тяжелом положении армии Ефремова виноват был не Голубев, а непосредственно сам командующий направлением Жуков. Но вместо боевой помощи генерал-лейтенант оказался втянут в нелепую и амбициозную дрязгу, активно поддержанную подхалимами жуковского штаба.

В этот же день, 10 марта, Ефремов с отчаянием телеграфирует Жукову: «Ни на кого я не жалуюсь, а по-большевистски сказал, что есть, и не кому-нибудь, а тов. Мехлису, что очень хочу очистки коммуникаций 33-й армии.

Находясь под Вязьмой по Вашему приказу (курсив мой. – К. Р. ), я тыл никак не мог прикрыть, что Вы прекрасно понимаете, – состав дивизий Вам был до выхода под Вязьму известен, как и растяжка коммуникаций 33-й армии.

Поймите, мы каждые сутки ведем бой вот уже полтора месяца почти без боеприпасов и уничтожили несколько тысяч немцев. Сами имеем почти три тысячи раненых. Воюем… Не могу понять одного, как можно месяцами стоять перед какой-либо деревней, и терпеть не могу, когда свою вину сваливают на других…

…В последний раз Вам как Военному совету докладываю: положение дивизий армии тяжелое, я сделал и делаю все, чтобы врага бить и не допустить разгрома нас врагом. Спешите дать боеприпасы, у нас нет боеприпасов ».

На эту шифрограмму – своеобразный «SOS» – Жуков ответил немедленно, но снова по-солдафонски грубо: «Вам не дано право вступать в полемику с Военным советом фронта и наводить критику на командарма-43».

Ни Голубев, ни Жуков Ефремову не помогли, и неотвратимая развязка приближалась. Сражаясь в окружении, в конце марта 33-я армия получила приказ идти на соединение с 43-й армией. Без поддержки, без достаточных боеприпасов, вступая в непрекращающиеся бои с противником, брошенная на произвол судьбы, – армия пошла в прорыв, пытаясь выйти из окружения. Это был путь через снега, под постоянным обстрелом противника, не дававший никаких шансов на удачу. Армия была обречена.

Конечно, посылая откровенно хамские телеграммы Ефремову, Жуков не бездействовал. Он ежедневно увещевал командармов, призывая их к активным действиям. В разговоре 15 апреля с командующим 50-й армией генерал-полковником Болдиным он отмечал: «Из 15 соединений, которые вы имеете, у вас на сегодняшний и вчерашний день активно дрались только три дивизии, а 10 действовали пассивно… Из 13 стрелковых дерутся только пять, остальные стоят на месте. Танковые бригады сегодня бездействовали, что за тактика, не понимаю.

Противник вас гонит с 7 танками, вы имеете 100 танков, то есть в четырнадцать раз больше, что же это за тактика такая. Вы, видимо, читали доклад командира 10 (немецкой. – К. Р. ) мотодивизии, как он одним полком все время отбивал наступление ваших семи дивизий, такое поведение дискредитирует Красную Армию…

Вы все время жаловались на отсутствие танков, сейчас у вас танков в десятки раз больше, чем у противника, но результаты все те же… Противник имеет четыре дивизии и ими маневрирует против ваших 15 соединений так, как ему хочется. Он играет с вами как кошка с мышкой».

Все это так. Но и эти увещевания и наставления результатов не принесли. В записи разговора, последовавшего через четыре дня, Жуков в пространном монологе снова «воспитывает» генерала: «Почему Вам понадобилось вести танки на артиллерийский огонь…

Азбучная истина обязывает: прежде чем бросить танки, нужно подавить систему огня… В отношении паники от авиации противника… Никакой массовой гибели от бомбометания на протяжении всей войны не было (курсивы мои. – К. Р. ) и нет сейчас. Все это выдумывается для оправдания невыполнения приказа… и массовых потерь от плохой организации боя, массовых потерь от той вакханалии и беспорядка, который существует и творится в армии».