Этим дело и ограничилось. Вмешиваясь в управление, чтобы не подрывать наступательного духа солдат, Мехлис запретил рыть окопы и выдвинул тяжелую артиллерию и штабы армий на самую передовую. По существу, он встал во главе командования, но, неоднократно откладывая наступление, Мехлис «лишь препирался с командующим».

Видя бездеятельность советских военачальников, показал свой характер Манштейн. Получив приказ Гитлера «навести порядок в Крыму», фельдмаршал сумел остановить наступавшие советские части. Но он не ограничился этим. Несмотря на значительное превосходство сосредоточенных здесь сил Красной Армии в численности и вооружении, сначала Манштейн нанес отвлекающий удар на юге перешейка между Азовским и Черным морями. А затем главным ударом в Центре, «по сути дела вдоль фронта», он «пробил и пропорол насквозь всю оборону до Азовского моря» [88] . В течение десяти дней, с 8 по 18 мая, Манштейн разгромил три советские армии, очистив Керченский полуостров.

Командование фронта проморгало это наступление противника. Сваливая вину на командующего фронтом Козлова, 8 мая Мехлис телеграфировал Сталину: «7 мая, то есть накануне наступления противника, Козлов созвал Военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Асаном.

Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указания армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. В подписанном приказании комфронта в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10—15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны армий… Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армии».

В ответ Верховный отчитал своего представителя: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция удобна, но она насквозь гнилая… вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой… Вы еще не поняли, что посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля (Л. Мехлис занимал пост наркома госконтроля. – К. Р. ), а как ответственный представитель Ставки.

Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму не сложные (курсив мой. – К. Р. ), и вы могли бы сами справиться с ними.

Если бы вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте».

Потеряв управление, командование фронта не выполнило своевременное указание Сталина об отводе войск на линию Турецкого вала. «Гинденбург» из Мехлиса не получился. Когда Сталину сообщили о катастрофе в Крыму, он приказал адмиралу Исакову «эвакуировать то, что еще можно эвакуировать». Бросив всю боевую технику и тяжелое вооружение, советские войска оставили Крым. Они покинули его на кораблях, и Исаков пишет: «Мы эвакуировали… 121 000 человек».

Сталин тяжело воспринял это поражение. О его сильном душевном волнении можно догадываться по той реакции, с которой он встретил бежавшего из Крыма Мехлиса. Чадаев вспоминает, что 3 июня в приемной у Поскребышева, когда «в дверях появился Сталин, Мехлис соскочил со своего места: «Здравствуйте, товарищ Сталин! Разрешите Вам доложить».

Сталин чуть приостановился, на мгновение взглянул на Мехлиса сверху вниз и с волнением в голосе произнес: «Будьте Вы прокляты!» И тут же вошел в кабинет, захлопнув за собой дверь. Мехлис медленно опустил руки по швам… Как потом я узнал от Поскребышева, Мехлис какое-то время спустя был все же принят в тот день Сталиным. Виновник крымской катастрофы буквально валялся в ногах у вождя».

Задуманный Верховным главнокомандующим план разгрома немецко-фашистских захватчиков на всех фронтах его командующие и военачальники осуществить не сумели. Немцы переигрывали их в тактике, умении маневрировать и качестве управления войсками.

На следующий день Сталин дал директиву, подробно анализирующую ошибки руководства Крымского фронта и делающую выводы из происшедших событий.

В ней подчеркивалось: «Задача заключается в том, чтобы наш командный состав по-настоящему усвоил природу современной войны , понял необходимость глубокого эшелонирования войск и выделения резервов, понял значение организации войск и выделения резервов, понял значение организации взаимодействия всех родов войск, и особенно взаимодействия наземных сил с авиацией.

Задача заключается в том, чтобы наш командный состав решительно покончил с порочными методами бюрократически-бумажного руководства и управления войсками, не ограничивался отдачей приказов , а почаще бывал в войсках, в армиях, дивизиях и помогал своим подчиненным в деле выполнения приказов командования.

Задача заключается в том, чтобы наш командный состав, комиссары и политработники до конца выкорчевывали элементы недисциплинированности в среде больших и малых командиров».

Он не ограничился этими выводами. Одновременно были сняты с постов командующий фронтом Козлов, начальник штаба Вечный, дивизионный комиссар Шаманин и ряд командиров. Козлов и Шаманин были понижены в должности, а проштрафившийся Мехлис – отстранен с постов заместителя наркома обороны, начальника Главного политуправления РККА и понижен в звании до корпусного комиссара.

Видимо, Сталин хотел его и судить. Герой Советского Союза генерал-лейтенант Самойлович рассказывал писателю Ф. Чуеву, что «когда Мехлиса решили предать суду военного трибунала, он явился к Сталину и упал на колени: «Товарищ Сталин, прикажите расстрелять эту дурацкую жидовскую башку!» «Ну, раз такая самокритика…» – сказал Сталин. Мехлиса простили…».