С: Итак, культура вредна, потому что мешаетудовлетворению изначальных биологических влечений… Тогда зачем она развивалась в истории человечества? А.: Давай послушаем, что имеет в виду Фрейд под словом “культура”. 3. Фрейд: Человеческая культура — я имею в виду все то, в чем человеческая жизнь возвысилась над своими биологическими обстоятельствами и чем она отличается от жизни животных, причем я пренебрегаю различием между культурой и цивилизацией, — обнаруживает перед наблюдателем, как известно, две стороны. Она охватывает, во-первых, все накопленные людьми знания и умения, позволяющие им

316

Диалог 7. Яи Оно

овладеть силами природы и взять у нее блага для удовлетворения человеческих потребностей, а во-вторых, все институты, необходимые для упорядочения человеческих взаимоотношений и особенно — для дележа добываемых благ. Оба эти направления культуры связаны между собой… Примечательно, что, как бы мало ни были способны люди к изолированному существованию, они, тем не менее, ощущают жертвы, требуемые от них культурой ради возможности совместной жизни, как гнетущий груз. Культура должна поэтому защищать себя от одиночек, и ее институты, учреждения и заповеди ставят себя на службу этой задаче; они имеют целью не только обеспечить известное распределение благ, но и постоянно поддерживать его, словом, должны защищать от враждебных побуждений людей все то, что служит покорению природы и производству благ. Творения человека легко разрушимы, и наука и техника, созданные им, могут быть применены и для его уничтожения [16, с. 19].

А.: Таким образом, культура есть определенная “плата” отдельного человека за выгоды совместной жизни; вместе с тем культура необходима обществу как средство подавления влечений отдельного человека в интересах большинства общества. По Фрейду, люди не имеют спонтанной любви к труду, и требуется определенная доля насилия над теми, кто не хочет ради труда ограничивать свои влечения.

С: Но ведь это неверно! Разве из-за принуждения творят, например, художники свои произведения?

А.: Ты попал в самую точку. Действительно, Фрейд доводит до абсурда, в общем-то, здравую мысль о необходимости воспитания человека, овладения его влечениями при помощи культуры; но культура у него оказывается всегда враждебной человеку… Правда, у него можно встретить мысль и о том, что речь идет не о культуре вообще, а только об определенных формах культурных институтов…

3. Фрейд: Новые поколения, воспитанные с любовью и приученные высоко ценить мысль, заблаговременно приобщенные к благодеяниям культуры, по-иному к ней и отнесутся, увидят в ней свое интимнейшее достояние, добровольно принесут ей жертвы, трудясь и отказываясь от удовлетворения своих влечений, как то необходимо для ее поддержания. Они смогут обойтись без принуждения и будут мало чем отличаться от своих вождей. А если ни одна культура до сих пор не располагала человеческими массами

такого качества, то причина здесь в том, что ни одной культуре пока еще не удавалось создать порядок, при котором человек формировался бы в нужном направлении, причем с самого детства.

…Соответствующий эксперимент еще не осуществлен [16, с. 21-22].

А.: Подобный эксперимент, по словам Фрейда, проводился в его время в Советском Союзе. И его слова относительно будущего этого эксперимента звучат прямо-таки пугающе пророческими…

3. Фрейд: Хотя практический марксизм безжалостно покончил со всеми идеалистическими системами и иллюзиями, он сам развил иллюзии, которые не менее спорны и бездоказательны, чем прежние. Он надеется в течение жизни немногих поколений изменить человеческую природу так, что при новом общественном строе совместная жизнь людей почти не будет знать трений и что они без принуждения примут для себя задачи труда… Но такое изменение человеческой природы совершенно невероятно…

К сожалению, ни в нашем сомнении, ни в фанатичной вере других нет намека на то, каков будет исход эксперимента. Быть может, будущее научит, оно покажет, что эксперимент был преждевременным, что коренное изменение социального строя имеет мало шансов на успех до тех пор, пока новые открытия не увеличат нашу власть над силами природы и тем самым не облегчат удовлетворение наших потребностей. Лишь тогда станет возможным то, что новый общественный строй не только покончит с материальной нуждой масс, но и услышит культурные притязания отдельного человека [17, с. 414-415].

С: Я думаю, проблема слишком сложна, чтобы объяснять неудачу данного “эксперимента” только невозможностью изменить в течение нескольких поколений “природу человека”. Тем более мне кажется неверным основное утверждение Фрейда о неизменности этой природы даже после овладения культурой: ведь человек у него по-прежнему так и остается животным, только вынужденным подчиняться культурным ограничениям.

А.: В этом ты прав. Тот факт, что человек, овладев культурой, как бы “переворачивает” отношение “биологическое-социальное” и живет — иногда даже вопреки своим биологическим потребностям — ради этого социального, — этот факт

318

Диалог 7. Яи Оно

остался Фрейдом как бы незамеченным, но оказался в центре внимания — и это ирония судьбы — другого великого австрийского психолога, прошедшего школу психоанализа и отказавшегося от него, — Виктора Франкла, о котором мы еще будем говорить… Франкл познал справедливость этого “переворачивания” на собственном опыте, когда оказался в концлагере…

С: Но ведь мы ведем разговор о другом, более спокойном времени, когда пациенты Фрейда мучились совсем иными проблемами, чем люди новой эпохи…