Шрифт:
Тем дороже мне празднование тысячелетия крещения на Руси, приглашавшее каждого гражданина нашей страны почувствовать себя частью целого, свою сопричастность к прошлому, настоящему и будущему Отечества. Не хочу переоценивать убедительности слов, которые я расстелил перед М. Горбачевым. Ему нельзя отказать в чутье на опасности и шансы. Обращение, по-видимому, потому вызвало полезный отклик, что внутренний голос нашептывал генсеку: преодолей колебания, остерегись примыкать к тем, кому мало уже состоявшегося обделения церкви государством.
Этим ретивым исполнителям задаться бы вопросом, как православию удалось удержаться на плаву и, несмотря на жестокий физический и духовный террор, сохранить узы с миллионными массами? Почему слово с амвона было часто доходчивей, чем лавины заклинаний, сходивших с официальных трибун? Полюбопытничали бы, глядишь, и не разучились бы концы с концами сводить.
Вильгельм Буш, мастер лапидарной сатиры, приметил: «Кто рулит, упускает из вида дно» («Wer rudert, sieht den grund nicht»). Будучи вознесенными над простыми смертными, земные светила разного покроя и яркости поразительно быстро преображаются. «Любимый», «уважаемый» — как только его ласкательно не обволакивают — избиратель по завершении подсчета голосов на выборах и распределения мандатов деградирует в глазах «демократов» в «улицу», по которой можно ездить вдоль и поперек. А если власть авторитарная, помазанники берут ее, не процедив «спасибо», присваивают без остатка, загоняя под свою пяту, которая выдается за государство, общество. В таком государстве, что касается подданных, признается моральной только мораль послушания и смирения, венцом свободы — возможность петь хвалу властителям. Не возбраняется также славословить в адрес их чад и домочадцев.
А ведь чаще всего любому политическому благозлодеянию предшествует «уркналль», или изначальный взрыв. Большинство из нас к нему причастны. В выборах участвуем? Участвуем. Позволительно, чуть перефразируя Ф. Тютчева, пожаловаться на рок: нам не дано предугадать, как голосование наше отзовется. Во что отольется голос, отданный за претендента на власть или за партию, — во благо или слезы? Под обещания о кисельных берегах при молочных реках искатели власти берут взаймы у избирателя государство и, взяв, мнут его как скульпторы глину. Что выйдет после формовки и многократного обжига?
В общем, до совершенства и справедливости всем системам долго пахать и поля пропалывать. В России же дел в этом смысле непочатый край.
Глава VII. КАЖДЫЙ СВЕРЯЕТ ЧАСЫ ПО СВОИМ ЗВЕЗДАМ
При всех сменах и переменах в моей служебной деятельности я не отлучался от германской проблематики. Не потому что дорожил репутацией специалиста в данной области. Судьба моего народа и моей семьи, понесенные ими в треклятую войну потери и пережитые лишения связали мои чувства, заботы и мысли в неразрывный узел. Можно по-разному смотреть на это, но факт остается фактом.
Без лишних слов понятно, что не всегда мне выпадала возможность серьезно влиять на формирование советских подходов к немцам и Германии. Однако жаловаться на недостаточность случаев замолвить свое слово, застолбить свою позицию тоже было бы грех. И при Сталине, и после него развивал здесь активность, порой неосторожную и даже опасную. Или кто-то посмеет утверждать, будто споры с Л. Берией, дискуссии с Н. Хрущевым, перетягивание каната с А. Громыко являлись чем-то обыденным?
Мне далеко намерение подрумянивать собственные оценки, особенно пятидесятых — шестидесятых годов, чтобы втиснуться в ту компанию политиков, дипломатов, политологов, журналистов, которые резвятся ныне на ниве переиначивания былого. Если ловить их на слове, они, прежде чем взяли в руки букварь, знали, кто есть кто и что есть что. С их колокольни глядя, Советский Союз был агрессором, виновником несчастий, пришедшихся на долю Европы, Азии и прочих континентов, не исключая Антарктиды. Поэтому они сочувствовали политике изнурения СССР гонкой вооружений, экономическими блокадами, подрывными акциями, расшатывания его стабильности извне и изнутри. Таких, заглушавших в себе «голос Америки» и для отвода глаз носивших зачес «под ортодоксов», было у нас, оказывается, пруд пруди. Воистину, чаще, чем лошадей, на переправах меняют идеи и личину.
Нет, я и теперь не отрекаюсь от главного, за что стоял, что отвергал и что принимал полвека и четверть века назад. Раскол Европы и Германии, как и раскол мира в целом, не являлся подходящей базой для решений, соответствующих вызовам эпохи. С утратой Соединенными Штатами атомной монополии и относительной неуязвимости посылки, оплодотворившие стратегию глобального противостояния, безнадежно устарели. Требовались не конфронтация, не всеподминающая милитаризация планеты, но вариант или варианты развития, которые брали бы за ориентир добрососедство, партнерство, сотрудничество, что без" умения прощать друг другу недостатки, без отречения от насилия как инструмента политики недостижимо.
Кто-то по прочтении этих строк воскликнет: «холодная война» себя оправдала, «империя зла» потерпела сокрушительное поражение и исчезла. Потомки подсчитают, во что обошелся человечеству нынешний пир. «Возможно, что человечество становится богаче, становясь беднее, и [оно] выигрывает, проигрывая», — записал Кант. Философия — штука тонкая, а где тонко, там может и порваться.
На мой вкус, как цель не оправдывает средств, так и конечное торжество не облагородит мерзостей, мостивших путь к нему, не сделает аморальное нравственным. Раскол Германии и Европы был производным от расщепления атома, он являлся не предтечей «холодной войны», а ее эмиссией и вместе с тем питательной средой для культивирования вражды и страха. Верно и другое: почти все в послевоенном мире сложилось бы иначе, не подыграй ? правители Советского Союза стратегам «балансирования на грани войны», не сделай военную мощь своим излюбленным идолом.
Увы, в политике труднее всего разгадать границы не чужих, а собственных возможностей. Занявшись подражательством (чем мы хуже американцев?!), соскользнув к логике конфронтации, советская политика стреножила себя, утратила инициативу. Смещались приоритеты, долговременные интересы стали походить на зеркальное отражение утилитарных потребностей. А зеркало не только не отражает обратной стороны вещей, оно имеет еще одну особенность: правое видится в нем как левое и неправое кажется правым. Что значит сдать в политике инициативу? Это сродни утрате веры в себя, в достоинства собственных идей, в свою правоту.