Шрифт:
И чего домогается мертвая слава твоя?
О, веков перегар! Тошнотворные дымы струя,
Купола литургии тускнеют и меркнут, увянув...
Не видать голубей на суровых твоих базиликах,
В колокольни вселились ушастые нетопыри...
Рим, еще ты горишь! То не солнце ль ущербной зари
Истлевает, скудея, как память столетий великих?
Тщетно день зажигает тиары соборов святых,
Вечер тушит их пламя... И тени в худых балахонах
На безрадостный звон ковыляют с кладбищ отдаленных.
О надгробье торжественное из лучей золотых!
Купола, колокольни во власти ветров исступленных...
С кем же, с кем же фехтуют рапиры фонтанов твоих?
1923
Перевод Д. Бродского
ПОМПЕЯ
ПОМПЕЯ
1
Как жар в Везувии, душевный страх растет,
И выпит ужасом рассудок оглушенный.
О призрак, слеп твой шаг, луной завороженный,
Твой подневолен шаг, — в нем смертный виден
гнет.
Ночь окровавленный ломоть луны грызет
В холодной синеве, и сквозь лучей колонны
Костями скалится Помпея в сумрак сонный.
Над ней суровое молчание высот.
Ей снится пиршество: в застывшей мгле витая,
Мелькают призраки — за мрачной стаей стая,
И, мертвый круг сомкнув, стоит стена к стене.
Из глубины годов двухтысячной — в восторге
Несутся рокоты недошумевших оргий,
И пляшут мертвецы, венки подняв к луне.
2
Помпея ждет потех, но тишина тяжка,
И гладиаторов нет на кругу широком.
О, смерти страшный сон, определенный роком!
Как вымя тощее, свисают облака.
По плоти огневой у мрамора — тоска,
Забил из всех ключей Везувий пьяным соком.
Помпея страстная! В веках явясь зароком,
Твое дыхание сдержала чья рука?
Ждут завсегдатаев раскрытые притоны,
Где арки всех венчать готовы, как короны,
С постелей похоти летит дразнящий зов.
Помпея ждет потех, но смотрит взор Нерона
На Рим пылающий, как в космах облаков
Везувий яростный на груды костяков.
3
Пьяна ли Смерть еще, и снится ль ей, проклятой,
Помпея? Как слепец, слоняется луна,
И кости щупает, и метит их она
Лучами блеклыми, и лижет мрамор статуй.
И птицы лунные в выси голубоватой
Пьют влагу смертных рос. Неаполь, ночь душна!
Ударь в колокола, пусть дрогнет тишина, —
Везувий дремлет, рот забил он мглой, как ватой.
Но бешен этот рот, и дышит он огнем,
И потаенная клокочет ярость в нем —
Хребты склоняются и распухают долы.
Неаполь, звон бросай, тревожный и тяжелый!
Летит молва, что вновь проклятия свои
Твердит молитвенно Везувий в забытьи.
4
На дне глубоких ям — мешков солдатских кучи.
Там — вязко, глину там кровищей развезло.